Адвокат дьяволов
Шрифт:
— И кем же вы там работаете? — спросил судья.
— Я — пит-босс.
— Пит… пит-босс? — насмешливо переспросил Содомовский. — Это еще что? Ни на босса, ни на этого, как его… питбуля вы не похожи…
Свидетель объяснил задачи пит-босса в игорном заведении, после чего ответил на вопросы прокурора.
— А почему вы на следствии говорили совсем другое? — теперь уже вопрос судьи задал свидетелю прокурор Шевелев.
Свидетель снова поправил спавшие было с потного носа очки и едва слышно произнес:
— Вы же сами мне это сказали, а потом заставили повторить.
«Публика наградила молодого человека горячими аплодисментами, а прокурор наверняка был повергнут в отчаяние: он не ожидал подобного выпада и не подготовился к нему», — написала на следующий день одна
Но главными свидетелями этого громкого судебного процесса были конечно же совсем другие люди — Борис Немцов и Борис Бревнов. Оба высокие, молодые и симпатичные. Оба успешные. Оба с вьющимися волосами. Только Бревнов блондин, а Немцов брюнет.
В период следствия и суда Борис Бревнов являлся советником губернатора Нижегородской области по экономическим вопросам и председателем правления НБД-банка. Первую должность он занял еще в 1992 году, едва окончив Горьковский технический университет по специальности «инженер-электромеханик».
Губернатором Нижегородской области в то время был, разумеется, Борис Немцов.
Одним из негласных условий получения Навашинским кораблестроительным заводом многомиллионного кредита в долларах США было то, что все кредитные государственные средства на постройку новых морских судов должны были пройти именно через счета этого небольшого частного НБД-банка. И Кисляков с Климентьевым тогда подчинились. Но потом Климентьев заупрямился и не стал давать оговоренные «откаты», точнее, попросил их отсрочить. За что и поплатился, оказавшись за решеткой.
А во время судебного процесса Борис Немцов уже перебрался в Москву, став первым вице-премьером правительства России. Оттуда, из Москвы, он в марте 1997 года и прилетел в Нижний, чтобы выступить в суде в качестве свидетеля. А через месяц перетащил в Москву и своего советника Бревнова, рекомендовав его на должность руководителя РАО «ЕЭС», — видимо, вспомнил, что тот пять лет назад получил диплом инженера-электромеханика.
К суду Немцов, как мог, подготовился, но не рассчитал своих сил и явно не ожидал, как там может быть нелегко выступать даже первому вице-премьеру страны.
Он был напряжен с первой минуты, как только вошел в зал, и даже, по свидетельству журналистов, раньше. И все-таки Немцов постарался вначале даже пошутить, выдав домашнюю заготовку:
— У меня будет одна просьба к суду. Просьба такая: давайте сделаем так, чтобы заседание не превращалось в орган, который управляется из клетки.
Тут не удержался Андрей и крикнул:
— Да все наше государство — клетка!
— Я бы хотел все-таки, чтобы суд был достойным, чтобы судья его вел, понимаете? — продолжил Немцов. — Потому что, к сожалению, я должен вам сказать, что некоторые фрагменты, которые нам показывает телевидение, доказывают, что суд управляется из клетки, и это, конечно, дискредитирует правосудие…
О чем говорили эти его слова? О том, что за ходом процесса он следил и был явно им недоволен. Безусловно, понял этот прозрачный намек и многоопытный Содомовский. О том, что тогда подумал Владимир Григорьевич и как он вообще относился к Немцову, Бревнову и всей той веселой компании, пришедшей к власти в области в начале 90-х годов, я не знаю. Но об этом может свидетельствовать вынесенный чуть позднее судом приговор. И уж совсем не сомневаюсь (а даже представляю себе в красках), как через год Владимир Содомовский встретил сенсационную новость из Москвы об увольнении Бревнова с позором из РАО «ЕЭС» и обвинении его в злоупотреблении служебным положением, а также в хищении государственных средств в особо крупных размерах.
Как стало известно, Бревнов зафрахтовал самолет для доставки своей американской жены из США в Россию, и за этот перелет РАО «ЕЭС» заплатило 520 тысяч долларов и 70 миллионов рублей за отдельную доставку ее багажа. А еще на 560 тысяч долларов РАО «ЕЭС» была куплена новоиспеченному руководителю квартира в Москве и за 1 миллиард рублей — дача в Подмосковье. В то же самое время работникам нескольких предприятий отрасли по полгода не выплачивалась заработная плата, а их дети падали в голодные обмороки в школах.
А в конце августа следующего, 1998 года был отправлен в отставку и сам Немцов.
Хотя тут же справедливости ради хочу отметить следующее. Судебный процесс Климентьева-Кислякова действительно широко освещался в российской прессе, а местные каналы телевидения практически каждый вечерний выпуск своих новостей начинали словами: «А сейчас новости из зала Нижегородского областного суда». И показывали Климентьева, который делал различные заявления по ходу суда или давал прямо из клетки интервью тележурналистам, называя своего бывшего друга Немцова «кудрявым папуасом» и прочими обидными прозвищами. И все это стало возможным только благодаря… губернатору Нижнего Новгорода Борису Немцову!
В этом он проявил себя как… нет, не как м…дак, а как истинный демократ, для которого конституционный принцип свободы слова не был пустой декларацией.
В 1998 году, когда я участвовал в процессе по делу Коняхина, районный суд Ленинска-Кузнецкого в Кемеровской области был оцеплен кольцом омоновцев, не пропускавшим в суд праздных ротозеев и местных журналистов. И всем кузбасским газетам и телеканалам было строго-настрого рекомендовано не заниматься «политической трескотней» и тему суда над мэром Ленинска-Кузнецкого не поднимать. «У нас нет такой темы!» — было сказано журналистам в администрации Кемеровской области. И о процессе Коняхина писали в основном журналисты из соседних регионов и Москвы.
В Нижнем Новгороде все обстояло иначе.
О том, что еще говорил в суде Борис Немцов, я могу сказать шестью словами: он оправдывался, обвинял и снова оправдывался: «Вопрос абсолютно не по существу. Я не получал никаких кредитов… Вопрос-то в чем?… Я ответил на этот вопрос, и отвечать… Больше ничего не могу добавить… Извините, у меня к судье просьба большая. Можно мне будут задавать вопросы? А комментировать мое выступление мы будем где-нибудь в коридоре… У меня просьба к суду снять вопрос. Вопроса не было… Вопрос никакого отношения к делу не имеет… Вопрос никакого отношения к делу не имеет!.. Я отвечать на него не буду!.. Я думаю, что обвинение во многом право. И я не хотел об этом рассказывать, но я расскажу. Обвинение очень даже во многом право… Я хочу, чтобы здесь глупостей никаких не было… С этими контрактами… И когда я это увидел, то стало совершенно понятно, что бедный Кисляков… оказался просто под пятой у Климентьева… Заключает абсолютно невыгодный для завода контракт… И тут совершенно понятно, что это не сговор. Это неправильно. Я, кстати, считаю, что это не сговор… Каким-то невероятным образом Климентьев заставил этого многоопытного человека… Заставил его делать вещи, которые разрушают экономику завода… Я знаком с огромным количеством банкиров по всему миру. Нижегородская область известна во всем мире как далеко продвинутый регион… И конечно же у меня есть гигантские связи в финансовом мире… Я считаю, что этот вопрос оскорбительный, я на него отвечать не буду. Мне никогда ничего никто не предлагал! И я никогда ничего нигде не брал… Ни ФСБ, ни прокуратура, ни 6-е Управление по организованной преступности, ни Москва, никто! Администрация области раскопала все эти штучки!.. Я вам могу сказать, господа. Ко мне приходят сотни разных фирм: «Круп— МаК», «Макдоналдс», «Кока-Кола»… Я не помню, как мы обменивались подарками с фирмой «Круп-МаК», но вполне возможно, что это было. Но я вам могу сказать другое. Что даже если и были какие-то подарки, то взамен они точно, в присутствии людей получили другой подарок от меня… Вы знаете, мне жалко Климентьева. Если я сейчас скажу, какие я от него получаю подарки, он просто покраснеет. Давайте мы не будем обсуждать белье и другие подробности. Давайте не будем. Просто жалко! Ну, зачем, зачем вы обижаете человека?… Так, у меня к суду просьба. Я прошу не комментировать мои ответы из клетки, ладно?… Уже и так вся область смеется, всем уже давным-давно все ясно. Уже ребенку ясно, кто сколько взял, почему и зачем. И сейчас начинаются какие-то комментарии из клетки. Зачем они нужны? Они только дискредитирует правосудие!.. У меня просьба будет, небольшая просьба. Первое, я заявляю: это откровенная, наглая ложь! Все, что сейчас говорил человек из клетки, — это наглая ложь!..»