Адвокат по сердечным делам
Шрифт:
Теперь Софья отвечала за связи с общественностью на одном из развлекательных телевизионных каналов, причем, слыла она дамой деловой и крайне занятой. Но выкроить часок для того, чтобы встретиться с близкой подругой, – это дело святое, и обе женщины давно превратили свои еженедельные совместные обеды в обязательный ритуал. Это позволяло им, хотя бы на время, выпасть из рабочего графика и просто поболтать о своем, о женском.
Софья со студенческих времен заметно изменилась, набрала вес и стала казаться намного внушительнее, спокойнее и организованнее, чем та суетливая девчонка, которой она была некогда. Теперь уже она не краснела, пытаясь подобрать
Она приветствовала подругу улыбкой и струйкой сигаретного дыма. Обычно Евгения морщилась и без особой надежды на успех интересовалась – когда Софья наконец бросит травить никотином себя и окружающих? Но сегодня казалось, что Швец не замечает дыма, как и некоторых других вещей, поскольку она уселась на сумку подруги, сразу не ощутив неудобства.
– Эге, матушка, да у тебя, видно, неприятности? – сказала Софья, выдергивая из-под Жени за ремешок свою сумку. – Со своим, что ли, поругалась?
– С чего ты взяла? – удивилась Евгения.
– А ты посмотри на себя в зеркало. Чернее тучи! Кроме того, я вижу, ты сегодня без машины? Случилось что-то?
Евгения не была готова так прямо с ходу давать ей какие-либо объяснения. Кроме того, она не была уверена вообще – стоит ли говорить подруге о том происшествии на дороге? Александр бы этого явно не одобрил. Он с предубеждением относился к их дружбе и отнюдь не светился от счастья, когда Софья забегала к ним домой на огонек. Может быть, он еще помнил, что когда-то именно близкая подруга жены отговаривала Евгению от брака с ним, доказывая с пеной у рта, что все смазливые мужики – бабники. Конечно, спустя девятнадцать лет после их свадьбы можно было бы успокоиться и поставить на прошлых обидах крест. Но казалось, что стороны заключили лишь временное перемирие и терпели друг друга исключительно ради самой Евгении. В частности, поэтому обе женщины были вынуждены встречаться в ресторанах и кофейнях, а не в домашней обстановке.
– Берешь на вооружение методы Шерлока Холмса? – отшутилась Евгения, правда, очень вяло, и погрузилась в изучение меню.
– Да тут и отгадывать нечего, – пожала плечами Софья, не переставая курить. – Обычно ты кидаешь на стол ключи от машины. Сегодня ты этого не сделала.
– Это лишь значит, что они у меня в сумке.
– Это значит, что ты пытаешься водить меня за нос, – покачала головой Софья и кивнула в сторону стеклянной витрины, за которой виднелась полупустая парковка. – Только не рассказывай мне, что ты полюбила ходить пешком.
– Ты можешь мне не верить, но я действительно пришла пешком, – ответила Евгения. – Со мной приключилось ЧП. Я сбила пешехода.
– Да ладно тебе! – открыла рот Софья, стряхивая пепел в стакан с соком. – Ты что, шутишь?
– Если бы… – с горечью заметила Евгения.
– Как это произошло?
Конечно, Евгении пришлось рассказать ей всю историю с самого начала, припомнив и своих коллег, и выдуманного ею оленя. Она сетовала на бесчувственность мужа и на собственные переживания, из-за которых буквально не находила себе места.
Софья впечатлилась ее рассказом, но не настолько, чтобы потерять аппетит. Она заказала подошедшему официанту лазанью и жасминовый чай,
– Мне кофе. Черный. Без сахара.
Официант удалился.
– Не лучший вариант – накачивать себя кофе, – заметила подруга. – Ты и так – сплошные нервы.
Евгения взглянула на нее с изумлением:
– Ты не лучше Александра! Тот тоже советует мне успокоиться и хорошо питаться. Ты хотя бы осознаешь сейчас, что говоришь с преступницей?
– Что сделано, то сделано, – заметила Софья, гася окурок в пепельнице. – Ты же не собираешься идти с повинной в милицию?
– А чем, кстати говоря, не вариант? Может, так и сделать?
– Не говори глупости. Тебе захотелось острых ощущений? Как пить дать, тебе навесят срок! Не знаю, правда, сколько за это дают. Но мне почему-то кажется, что прилично. Ты оставила человека без помощи, а это, как я понимаю, не шутки.
– Господи, я даже не знаю, жив он сейчас или мертв! – простонала Евгения. – Вот ведь кошмар-то!
– Даже если бы ты это знала, вряд ли это могло бы что-то изменить. Сейчас уже поздно. Его, конечно, обнаружили и оказали необходимую помощь. Ну, или… – Она выразительно замолчала.
– Или что?
– … или эта помощь ему уже не нужна. Тебе еще повезло, что рядом не оказалось людей! Ты просто уехала, а ведь могло быть куда хуже.
– Хуже и так некуда, – не согласилась Евгения. – Да, я уехала, но мне теперь кажется, что было бы лучше, если бы меня задержали сразу. Я не могу жить в состоянии неизвестности. Это невыносимо!
– Успокойся. Скорее всего тебя не обнаружат. Если прошло уже больше суток и никто к тебе не пришел, не позвонил, не вызвал тебя куда-то, значит, возможно, все еще обойдется. Тебя не найдут.
Евгения с сожалением посмотрела на подругу. Та ее не понимала! Софья искренне считала, что все страхи Швец объясняются лишь тем, что она боится, что ее обнаружат. Вчера Евгения рассуждала так же.
– Я не о том говорю, Соня, – прошептала она. – Я говорю не о своем аресте. Ты понимаешь, я с этим просто не смогу жить!
– Ты имеешь в виду муки совести и все такое? – проговорила Софья, с вожделением глядя на шипящую на сковородке лазанью. – Принесите-ка мне тертый сыр, – это было сказано уже официанту.
– Да, я про совесть, – подтвердила Швец. – Мне невыносима мысль о том, что я погубила человека, а теперь сижу здесь, словно ничего не произошло, а после обеда опять пойду на работу. После работы – домой. И так без конца…
– Ну, а ты предпочла бы тюрьму?
– Не тюрьму, конечно. Но что там еще дают? Понимаешь, мне было бы проще, если бы меня сейчас расспрашивали, ругали… В этом была бы какая ни есть, но определенность. Процедура расследования весьма неприятна, но она далась бы мне легче, чем мое настоящее положение – странное, неопределенное, требующее соблюдение правил конспирации. Все эти предосторожности, опасения, косые взгляды через плечо – не следит ли кто за мной? – все это претит мне! Словно я – какая-то беглая преступница! Хотя, если задуматься, так оно и есть. Конечно, если бы мне предъявили обвинение, я чувствовала бы себя не лучшим образом. Я боялась бы за себя, переживала… Возможно, я бы защищалась, говоря, что всему виной плохая видимость, скользкая дорога и даже сам пешеход. Я придумывала бы себе оправдания, но не сидела бы вот так, в полной растерянности, не зная, что предпринять. Я не терзала бы себя неизвестностью…