Аэлита (фантастическая поэма по роману А.Толстого)
Шрифт:
вопросами рабочих атакуют.
К полуночи всё стихло. Разошлись.
У мастерской пустынно. Ни души…
Глава шестая
В чёрном небе
Лось завинтил болты входного люка,
уселся и на Гусева взглянул.
«Ну, что, мой друг, летим?– промолвил сухо,
и к реостату руку протянул.
«Пускайте,– тот взволнованно ответил.
Лось
и повернул блестящий рычажок.
Глухой удар и треск, затем рывок.
Тот первый треск, который над толпою
пронёсся, взволновал и напугал.
А Лось второй рычаг другой рукою
нажал и повернул. Треск возрастал.
Лось медленно включил два реостата.
Удары стали мягче – как награда
исчезла тряска. Лось сказал: «Летим»!
Он пот отёр с лица. В кабине жарко.
На счётчике в секунду пятьдесят.
Всего минуты три прошли от старта,
из атмосферы вышел аппарат.
Без перебоев двигатель работал.
У космонавтов новые заботы.
Прочь полушубки, шлемы, сапоги.
Темно, тепло, за стёклами – ни зги.
На высоте ста вёрст (так по расчёту)
полёт направить должен космолёт
прочь от Земли. И на басовых нотах
его в пространство двигатель несёт.
Вот Лось, сражаясь с головокруженьем,
приник к глазку, поднявшись на колени.
Огромной чашей перед ним Земля.:
все океаны, джунгли и моря.
Вот понемногу чаша вниз уходит,
Засеребрился, вспыхнув, правый край.
А вскоре в бездну шар земной уводит.
И скрылся с глаз. Прощай, Земля! Прощай!
А Гусев у другого окуляра
сказал: «Прощай наш дом, родимый старый.
Уходим в ночь, но есть, что вспомнить нам.
Пролито кровушки немало там».
И поднялся с колен, но зашатался
и на подушку, побледнев, упал.
Он ворот расстегнуть себе пытался,
но не сумел и еле прошептал:
«Мстислав Сергеич, мочи нет. Кончаюсь»!
А Лось и сам терял сознанье, задыхаясь.
Бьёт кровь в виски, колотит сердце в грудь,
трепещет – ни вздохнуть, ни продохнуть.
А скорость аппарата возрастает.
исчезло притяжение Земли.
В бездонной пустоте ракета тает.
Лишь звёзды равнодушные вдали.
Но Лось предвидел это состоянье
и уделил особое вниманье
обеспеченью жизни в грозный час,
когда беда наступит, как сейчас.
От жироскопов к бакам с кислородом
и едкой солью, он подвёл контакт.
При достиженье скорости полёта
такой, как ныне, открывались в такт
два крана с кислородом и солями…
Очнулся первым Лось. В глазах волнами
плыла кабина и приборный щит.
И над сиденьем он полувисит.
Взглянул на счётчик скорости полёта.
В одну секунду вёрст почти пятьсот.
Прямой луч солнца проникает слёта
сквозь окуляр и в глаз коллегу бьёт.
А тот висит, сидения касаясь.
то дышит, то не дышит, задыхаясь,
стеклянные глаза, зубов оскал…
Он медленно, но верно умирал.
Соль едкую ему подносит к носу
окрепшею рукой, восставший Лось.
Тот глубоко вдыхает чистый воздух,
глаза открыл, давленье поднялось.
Он на пол опустился, озираясь.
И снова всплыл, в сиденье упираясь.
«Мстислав Сергеич, часом, я не пьян?–
задал вопрос, волненьем обуян.
Лось приказал ему заняться наблюденьем
сквозь верхние глазки. И тот полез
вверх по стене, не ведая сомненья,
как будто ждал сейчас любых чудес.
Прильнул к глазку. Темно и безнадёжно.
И рассмотреть, что-либо невозможно.
А Лось свой фильтр надел на окуляр,
что к солнцу обращён. И, как пожар,
он видит в темноте клубок косматый.
С его боков, как крылья в пустоте,
туманности из света. Две громады
вращаются в бездонной черноте
Они бледней зодиакальных крыльев.
На грани между небылью и былью,
отброшены от солнца навсегда.
А справа одинокая звезда.
От живописного огня вселенной
Лось оторвался. Окуляр прикрыл,
и к третьему глазку подполз на смену.
Взглянул в него, и тут лишился сил.
В густой, глубокой тьме, почти что рядом
плыла непостижимая громада.
С тревогой Гусев крикнул: «Что летит?
Штуковина, не ясная на вид»!
Громада уходила вниз, светлела.
Скалистый гребень начал проступать.
«Мы сблизились с одним небесным телом.
И спутником его мы можем стать! –
воскликнул Лось.– Не может быть опасней!
Нам нужно избежать судьбы ужасной»!
Рукой дрожащей, из последних сил,
Лось до предела реостат включил.
Внизу, под ними всё зарокотало.
Был риск взорвать летящий аппарат.
У Лося сердце биться перестало.
В поверхность впился отрешённый взгляд.
Он видит тени скал на мёртвой глади.