Aeternum bellum (бесконечная война)
Шрифт:
Черноволосый, долговязый и худой Хельмут, в отличие от подруги, едва одолевает азы магического образования. Если в голубых глазах его порой и светится мысль, то недолго. Обычное наивное их выражение придаёт лицу мальчика с несколько размытыми чертами глуповатый вид.
В этот момент старший Рогге дразнил сестрёнку, а та плакала и дерзила брату. Эмма хихикала над ней вместе с Хельмутом, но Теодориху не нравилось, как друзья обращаются с ребёнком, и он пытался успокоить обе стороны. Ребята поддразнивали
В конце концов, Тео резко сказал, что не одобряет такое отношение к девочке и немедленно заберёт её и уйдёт, если насмешки не прекратятся. После этого заявления товарищи притихли, Ирма забралась к защитнику на колени, а тётя Урсула внесла в комнату огромный торт. Женщина никогда не создавала еду из молекул воздуха, а готовила своими руками, что делало пищу особенно вкусной. Заждавшиеся дети, даже сдержанный Теодорих, жадно набросились на лакомство.
– Эмма, не облизывай руки, – одёрнул мальчик подругу, – это неприлично.
Сам он аккуратно отламывал ложкой небольшие кусочки и клал в рот.
– Так вкуснее, – отозвалась та, обсасывая пальцы, – быстрее и… больше достанется.
Договаривая, она засунула за щеку ещё один огромный кусок с кремом.
– Беба фами даянами…
– Что? – не понял подросток.
Прожевав и снова облизав ладони, девчонка повторила:
– Беда, говорю, с вами дворянами и аристократами. Там не сиди, так не ешь, то не носи…
Хельмут рассердился:
– Бестолочь ты, Эмма! Причём тут дворяне? Это общепринятые правила. На тебя смотреть противно.
– И не смотри, – хладнокровно парировала она, – подумаешь, очень нужно.
Теодорих, с минуту понаблюдав за препирающимися друзьями, сообщил девочке:
– Иногда мне хочется дать тебе подзатыльник, как маленькому ребёнку. За непослушание.
– Только попробуй! – окрысилась та.
– Не стану, – вздохнул мальчик. – На женщину я руки не подниму.
– Ну, и правильно, – засмеялась строптивица. – Пошли танцевать.
Но ребята так набили себе животы, что почувствовали себя сонными мухами. Подёргавшись под музыку в одиночку, девочка рассерженно сказала:
– Да ну вас, прямо старички какие-то!
И, сев рядом с мальчиками, завела разговор.
Эмма рассказывала о знакомых ей одногодках из человеческого мира, сравнивая два общества и радуясь, что им – магам не приходится ходить в школы, как людям, и они углублённо изучают лишь то, что может пригодиться в жизни. Постепенно ребята перешли к тонкостям образования магического.
– Вот скажите мне, – спросила Эмма, – к чему нам эта латынь?
– Как к чему? – растерялся Хельмут. – Для заклинаний.
– Ерунда! – сердито отрезала Эмма. – Смотрите-ка.
Она развела ладони и, направив их на стол, произнесла:
– Brot mit Wurst!
Brot mit Wurst (нем.) – хлеб с колбасой.
На столешнице появились бутерброды без тарелки.
– Оп, не учла, – засмеялась девчонка.
Хельмут стоял, разинув рот.
– Но ведь это немецкий, – промямлил он.
– Ну, да, – отозвалась подруга. – Вот и скажите, зачем учить латынь, если можно колдовать, используя родной язык?
Теодорих спокойно ответил:
– Я давно знаю, что заклинать можно и на немецком, но латынь нужна, чтобы творить магию в мировом масштабе. Думаю, ты догадываешься, что на земном шаре, помимо Германии, есть и другие страны.
Брюнет хихикнул.
– Нечего скалиться! – напустилась на него Эмма. – А как вам вот это?
Прижав руки к бокам, девочка молча уставилась на бутерброды, а те взлетели вверх и шлёпнулись на появившееся под ними блюдо, раскидав колбасу по столу.
– Вот так штука!
Теодорих с любопытством посмотрел на подругу.
– Как ты это сделала?
– Очень просто, дружок. Представила все действия поочерёдно – одно за другим.
Мальчик сосредоточил взгляд на кровати в дальнем углу. В воздух взмыла подушка и, пролетев через комнату, врезалась Хельмуту в живот.
– Ой-ёй! – завопил тот.
– Не притворяйся, – буркнула девочка, восхищённо взглянув на Теодориха. – А ты молодец, сразу справился! Мне пришлось тренироваться гораздо дольше.
Подросток довольно улыбнулся.
– Пожалуй, покажу это опекуну.
И добавил негромко:
– Может, мне удастся заслужить его похвалу.
Эмма скривилась.
– Твой опекун типичный аристократишка-консерватор. Такие никогда не придумывают ничего нового, мало того, запрещают любые эксперименты.
– Не говори так, ты его совсем не знаешь, – по-прежнему не повышая голоса, произнёс мальчик. – И, кстати, вспомни, если бы не он, тебя давно не было бы в живых.
От тёти Урсулы он слышал, что именно Виттельсбах спас когда-то подругу, а позже узнал, какую цену тот заплатил. Хотя племянница выжила лишь благодаря Конраду, тётушка не слишком хорошо отзывалась о братоубийце, что заставляло Теодориха мучиться сомнениями.
Его слова не смутили девочку, и она продолжила развивать свою мысль:
– По вине таких, как он, магический мир не может сдвинуться с мёртвой точки из-за старых методов и дурацких предрассудков. Вот скажи, твой… э-э… герр опекун злой человек?