Aeternum bellum (бесконечная война)
Шрифт:
Двигаясь абсолютно бесшумно, он направился к крыльцу и осторожно вошёл внутрь. Пусто. Подхватив полы плаща, не издавая ни звука, мужчина двинулся дальше, готовясь отбить атаку, если та последует. Но нет, похоже, здесь, действительно, никого не было. Где же хозяева?
Они лежали в дальней комнате – молодые мужчина и женщина, во цвете лет сражённые «лонгаморте» – заклинанием медленной смерти. Волшебники, должно быть, сильно мучились перед тем, как умереть: боль исказила их лица, а тела иссекла сила, скрывающаяся в заклятии.
Конрад в оцепенении смотрел на трупы тех, кого не успел
«Девочка! Ведь у этих несчастных есть дочь, – вспомнил маг. – Нужно её отыскать».
Он кинулся обшаривать дом, страшась, что найдёт ещё одно мёртвое, изувеченное ничто. Но, к величайшему его облегчению, ребёнок остался жив. Малышка забилась так глубоко под кровать, что Виттельсбах не сумел до неё дотянуться. Махнув рукой, он отбросил мешающий ему предмет, и девочка завизжала так, что у спасителя возникло жгучее желание заткнуть уши. Но вместо этого мужчина подхватил брыкающуюся перепуганную скандалистку на руки и уже намеревался субвертировать, когда на пороге возник Карл.
– Отдай мне её, – с угрозой в голосе сказал он, надвигаясь на брата.
– Или что? – насмешливо поинтересовался тот.
– Или я уничтожу вас обоих. Иммотус!
Конрад, едва не уронив свою ношу, увернулся от обездвиживающего заклинания. Резким движением опустив ребёнка на пол, он толкнул его за спину, приказав бежать.
– Ментири!
Бросок тоже не достиг цели.
– Целеремортем! – выкрикнул Карл.
– Протегамур! Ты действительно готов убить меня, братец?
– Я не пощадил бы предателя, даже если бы на твоём месте стоял наш отец.
Потрясённый словами младшего, старший брат не успел отбить «секаре», вспоровшее ему руку. Проглотив вопль, он повторил заклятье и похолодел, когда противник повалился навзничь. Опасаясь ловушки, маг осторожно приблизился и рухнул на колени, увидев, что горло Карла перерезано, а глаза колдуна подёрнулись мутной пеленой.
Ментири (лат. mentiri) – лежи.
Целеремортем(лат. celerem mortem) – быстрая смерть.
Протегамур (лат. protegamur) – щит.
Секаре (лат. secare) – резать. Режущее проклятие для живого.
Делая пассы ладонями, Конрад шептал слова, заживляющие раны и заставляющие кровь вновь течь по жилам, но ему не удалось остановить смерть. Бросив последний ненавидящий взгляд на брата, Карл замер навсегда. Дикий крик вырвался из горла старшего, нет, уже единственного Виттельсбаха. Борясь с подступающим безумием, он смотрел на дело своих рук, и в этот момент в доме появились филии во главе с иллюминасом. Тот сразу понял, что произошло, и, отдав распоряжение увести девочку, склонился над оледеневшим Конрадом.
– Пакс!– произнёс он, бросая в чародея большой клубок энергии.
Пакс (лат. pax) – покой. Успокаивающее, расслабляющее заклинание.
Тот содрогнулся, приходя в себя, и прошептал:
– Что же я натворил!
Рудольф тронул ладонью его плечо.
– Это война, друг мой, кто-то из вас должен был погибнуть.
Конрад не слушал старика.
– Братоубийца! Братоубийца! Можно ли пасть ещё ниже?! – повторял он, словно в бреду.
Оттолкнув протянутую руку, колдун, залитый кровью своей и Карла, поднялся и направился к двери. В проёме он обернулся и, взглянув на распростёртое тело, бросил иллюминасу:
– Я буду вашим агентом, Рудольф. Мне уже нечего терять.
И, зацепив макушкой притолоку, вышел прочь.
Мысли мага скакнули от одной трагедии, из которых состояла его жизнь, к другой. Он видел замок Гейдельберг. Их отношения с Карлом уже тогда были натянутыми. Правоверный сервиноктис – младший брат отказывался понимать старшего, не желавшего всей душой отдаться служению ночи. Но в день, пришедший на память Конраду, их ненадолго примирило трагическое для обоих событие.
В гостиную вбежал задыхающийся Карл.
– Отец…– воскликнул он, – с ним что-то случилось!
Брат вскочил.
– Почему ты так думаешь?
– Он прислал зов, и это был вопль раненого.
– Слепок?
– Есть.
Оба субвертировали, перемещаясь вдоль нитей энергии, рисующих карту местности, откуда пришёл зов. Отца они нашли на острых камнях под высокой скалой, и им сразу стало ясно, что магу не помочь. Конечно, сыновья сделали попытку применить исцеляющие заклинания, но Рихард, слабо застонав, отрицательно покачал головой, с трудом поднял руку, указывая то ли на небо, то ли на каменную гряду над ними, и прошептал:
– Морсатр. К нему…
Рука упала, по телу колдуна пробежала судорога, и он замер, уставившись ничего не видящими глазами в глаза оцепеневших братьев.
По лицу Конрада катились слёзы, Карл же, крепко сжав губы, горестно смотрел на умершего. Осиротевшие Виттельсбахи каждый по-своему переживали трагедию. Несмотря на суровость, Рихард был хорошим отцом. Он давал сыновьям не только знания, умения и закалку, но по-настоящему, хотя и по своему разумению, заботился о них. С возрастом маг стал мягче в обращении с выросшими детьми, и оба искренне любили и уважали родителя. Забрав тело, братья в молчании переместились в Гейдельберг.
Похороны прошли тихо, без присутствия посторонних. Конрад и Карл выглядели спокойными, хотя в их душах бушевала буря чувств. С каменными лицами они вернулись в замок и долго, не говоря ни слова, сидели в гостиной, прислушиваясь к заглушённому заклинаниями жужжанию голосов туристов, с утра до вечера осаждающих укрепление. Наконец, старший прервал молчание:
– Как ты думаешь, что отец пытался сказать в последнюю минуту?
Карл пожал плечами.
– Он был предан «Серви ноктис», а Морсатр – дукс. Видимо, он препоручал нас ему.