Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Шрифт:
Она, хватая воздух губами и содрогаясь в моих объятиях, хотела что-то ответить, но в это время с таджикского берега раздалась частая автоматная дробь, за ней — вторая, темноту исполосовали красные трассеры; они тянулись из разных точек, пересекаясь в кустах, откуда мы начали переход реки; затем воздух сотрясли более редкие и тяжелые удары — подключился крупнокалиберный пулемет. Трассеры замельтешили, засуетились, рикошетом уходя вертикально вверх; где-то недалеко от нас, около «колючки», что-то вспыхнуло, лопнул взрыв, и мне показалось, что в кустах пляшут тени людей, тускло освещенных бликами реки.
— Дождались! — крикнул я и, схватив Валери за ворот безрукавки, рывком поднял
— Все! Не могу… — с трудом говорила она, но я не слушал ее и уже не пытался чем-то утешить и успокоить, а становился злее и жестче. Нас заметили, во всяком случае пограничники или группа прикрытия были совсем близко от нас и наблюдали за рекой. Теперь наши жизни не стоили ничего, потому что, перейдя «колючку», мы подписали себе смертный приговор, превратились в мишени, огонь по которым ведется только на поражение. Объяснять все это Валери и просить ее немножко потерпеть было не только бесполезным, но даже опасным занятием, и я, склонившись над ней, когда девушка в очередной раз упала в воду, ударил ее по щекам и вдобавок, намотав ее мокрые волосы на кулак, сильно потянул вверх. Она вскрикнула, но подчинилась моей воле, уже боясь меня намного больше, чем стрельбы, быстро поднялась на ноги.
Я подталкивал ее в спину, заставляя бежать из последних сил. Стрельба за нашими спинами не утихала, трассеры теперь неслись над водой чуть в стороне от нас и гасли, вонзаясь в темный афганский берег. Я прикрывал ее спиной, но, если бы меня подстрелили, Валери вряд ли смогла бы сама добраться до берега. У меня теплилась робкая надежда, что намокший и ставший тяжелым рюкзак сумеет задержать полет пули, и, пробив коврики, спальники и палатку, она остановится где-нибудь в миллиметре от моего позвоночника. Везучий я человек или нет, узнаю только тогда, когда выберусь на берег в безопасное место и вытряхну из рюкзака пули.
Сколько времени мы боролись с рекой, вязким песком и со смертельной усталостью — сказать трудно. Мы выбрались сначала на мелководье, а потом и на сухой песок уже на четвереньках, будто оба были вдымину пьяны. Стрельба на противоположном берегу постепенно угасала, но я уже не оглядывался назад. Все, что осталось позади, было отрезано от меня серебряным шрамом Пянджа, как бездонным ущельем, мост через которое я только что сжег. И мне показалось, что прошли годы с тех пор, как мы выехали на сером «жигуленке» с дачи, как дремали на подушках в жарко натопленной комнате после полуночного ужина, как я нес Валери на руках по узкой грязной улочке кишлака. Там я еще был человеком, который мог что-то доказать и надеяться на помощь милиции, властей или бывших сослуживцев, оттуда тянулась пусть долгая, но легко преодолимая дорога к дому, где в кухонной раковине все еще сохнет невымытая посуда, и барабанит дождь по оцинкованному подоконнику, и пенящиеся гребни разъяренного моря с грохотом выбрасываются на мокрый асфальт набережной, и так пронзительно остро пахнет водорослями и холодной водой. А здесь, на мокром берегу, подмытом мутной рекой, плавно переходящем в отвесные стены мрачных гор, я стал никем, с точки зрения физиологии — биологической субстанцией, у которой нет ни прав, ни гарантий на дальнейшее существование, я стал неким инородцем, неверным, выпустить кишки которому сочтет за честь любой мусульманин, и, ко всему прочему, подчиняющимся двум своим вооруженным собратьям.
В жизни не встречал я более бесправной личности!
— Надо идти,
Она простонала, приподняла голову, посмотрела назад.
— Уже все? Мы прошли реку?
— Да, мы уже в Афгане.
— А кто там стрелял? Это в нас стреляли?.. — Не поднимаясь на ноги, Валери потянулась рукой к присыпанной песком палке, гладкой и блестящей, будто покрытой лаком. — Надо разжечь костер, я окоченела. Дай спички.
— Валери, ты сошла с ума! Какой костер? — Я поймал в воздухе ее руку и потянул на себя. — Вставай! Нам надо немедленно уходить отсюда.
— Ну пожалуйста! — захныкала Валери. — Всего полчасика! Погреемся и пойдем.
— Валери, это будет последний костер в твоей жизни. Нас хлопнут прямой наводкой с того берега!
— Ты жестокий, — ответила она слабым голосом. — Ты бил меня по лицу. Тебе совсем меня не жалко.
Я не стал убеждать Валери в обратном, молча подхватил ее под мышки и заставил подняться на ноги.
— Куда ты меня тащишь?
— Нам надо найти надежное убежище и дождаться рассвета.
— А где Рамазанов?
— Не знаю. Но не исключаю, что они оба погибли.
Валери без излишнего драматизма восприняла мои слова. Она минуту думала, потом спросила:
— Как же мы теперь унесем мешки? Они ведь тяжелые… Но килограмм двадцать я, наверное, подниму. Как ты считаешь, Кирилл?
Меня раздражал ее оптимизм и безусловная вера в будущее. Я грубо ответил:
— Давай лучше поговорим о том, куда мы сначала поплывем на нашей яхте — на Таити или на Багамы?
Валери не поняла моей злой иронии. Похоже, после лунного купания в Пяндже под пулями у нее стала плохо соображать головушка.
— Наверное, на Таити, — пробормотала она. — А куда ближе?
Я лишь скрипнул зубами в ответ. Мы продолжали идти вдоль реки, поднимаясь вверх по течению, и не было ни тропинки, ни ущелья, по которому мы могли бы уйти в сторону от опасного места. От лунного света было немного толку, он даже вредил, и мои нервы напрягались до предела, когда я видел впереди себя призрачную фигуру человека, которая потом оказывалась лишь скальным выступом или тенью.
Я еще не знал, что сделаю в ближайшее время. Инстинкт требовал пока одного — затаиться, спрятаться за камнями, выждать. Если адвокат и картавый в самом деле погибли, во что я, однако, мало верил, то уже сейчас надо думать о том, как нам, без рации, без связи с Глебом, вернуться обратно и при этом не попасть в руки пограничников. Если они оба или кто-то из них жив, то определять дальнейшую нашу судьбу будет сильнейший.
— Ты слышишь? — Валери вдруг остановилась, подняла палец, прислушалась.
— Что?
— Мне показалось, кто-то идет за нами.
Минуту я всматривался в темные силуэты прибрежных камней за нами. От напряжения в глазах стало рябить, по камням заплясали тени, и я уже не мог сказать точно, мерещится мне это либо происходит наяву.
— Вроде никого, — сказал я и снова посмотрел на Валери. Она, приоткрыв рот, уже смотрела в сторону горы, резким взлетом поднимающуюся вверх недалеко от нас.
— Что там, Кирилл? — шепотом спросила она.
— Где?
— Там… Где большой камень…
— А что ты там видишь?
— Палки.
— Ну и что? Торчат себе палки, — ответил я, но мне почему-то стало жутко. Валери застыла на месте, не сводя глаз с небольших продолговатых холмиков, расположенных в строгом порядке. На каждом из них стояла тонкая палка, к которой был привязан лоскуток материи.
— Это кладбище, — догадалась она и добавила еще тише: — Там кто-то ходит.
— Не придумывай! — Я взял ее за руку. — Нет там никого.