Афганские сказки
Шрифт:
Но, подумав немного, он все же решил подать милостыню факиру. Сам вышел из дому и горько пожаловался старику, что у него нет до сих пор детей.
— О могущественнейший из ханов, у тебя будет сын!
— Э… много раз мне так говорили, а я до сих пор одинок!
— Не печалься! Вот тебе три волшебных финика. Этот, самый большой, можешь съесть, — он зрелый, а эти два выбрось. И поверь мне, аллах пошлет тебе сына. Но запомни, что каждый год ты должен приносить в жертву одного быка. Никогда об этом не забывай!
Хасан-хан послушался факира, съел заколдованный финик, а два остальных выбросил. Но он не заметил,
Потом Хасан-хан обласкал факира и с миром отпустил его. Из долины факир поднялся в горы, и вскоре дорога привела его к высоким зубчатым стенам мрачного замка.
— Что тебе надо, старик? — окликнул его страж, стоявший у ворот.
— Я приношу людям счастье, — ответил факир, поклонившись стражнику. — Нельзя ли мне войти в замок?
— Проходи, да смотри не разгневай Таус-хана, а то не сносить тебе головы.
Факир вошел в ворота и направился к покоям хана. Навстречу ему вышла молоденькая служанка, бросила мешочек с серебром и сказала:
— Молись за то, чтобы у Таус-хана родился ребенок!
Факир вознес к небу руки, сотворил несколько заклинаний. Услыхав его крики, на крыльцо вышел сам Таус-хан и прислушался к словам факира.
Увидав хана, факир протянул ему половину финика и сказал:
— О повелитель! Съешь этот заколдованный плод, и у тебя родится ребенок.
Таус-хан сначала рассердился и выбросил финик. Но потом, передумав, он поднял его из пыли, вытер о рукав халата и съел, обратя к аллаху молитвы свои.
Прошло девять месяцев, девять дней и девять часов, и в замках Хасан-хана и Таус-хана раздались радостные возгласы. Правда, во дворце Таус-хана мужчины меньше радовались, потому что у хана родилась дочь, которую нарекли Дурханый.
А у Хасан-хана, чье счастье невозможно описать, родился сын, нареченный Адам-ханом.
Прошло двадцать лет… По-прежнему ярко пестрели рощи в горах и недвижно парили в прозрачном воздухе могучие орлы, высматривая добычу. Но теперь орлы часто взмывали вверх, заметив трех всадников. Во весь опор мчались они по полям за дичью. То охотился Адам-хан со своими верными слугами — умным, но одноглазым Миро и сильным, но глупым Било, которые родились в тот же день и час, что и Адам-хан, у двух слуг, съевших финики вместе с Хасан-ханом двадцать лет назад.
Адам-хан вырос красивым, сильным юношей. Старцы в Нижней Баздаре с восхищением смотрели на него и улыбались, говоря своим сыновьям:
— Нам можно спокойно умирать, у вас будет хороший хан.
Адам-хан мужал день ото дня, слава о нем гремела по всей округе, и не знал он, что совсем рядом расцветает, как роза, красавица Дурханый.
Но все в руках божьих! И вот однажды Адам-хан встретился с Дурханый на свадьбе у одного молодого хана. Увидев прекрасную Дурханый, Адам-хан потерял сердце. Он неотступно следил за красавицей, которая тоже нет-нет да поглядывала на Адам-хана. И губы ее иной раз расцветали в улыбке.
За весь вечер Адам-хан не притронулся к угощению. С каждой минутой он грустил все больше и больше, с ужасом думая о том часе, когда Дурханый отправится домой, и он больше не сможет ею любоваться.
Вот уж и гости начали расходиться. И тогда случайно ли, намеренно ли Адам-хан очутился на одной тропинке с Дурханый…
В небе сверкали
Не поднимая головы, Дурханый поведала Адам-хану, что она помолвлена с могущественным Пайяв-ханом и в скором времени должна стать его женой.
Долго стоял Адам-хан у ворот дворца Дурханый, мечтая еще раз, хоть на мгновенье, увидеть свою возлюбленную.
На другой день Адам-хан был тих и задумчив. Грустно сидел он у окна, и легкий ветер трепал пряди его черных кудрей.
Подле него молча сидели Било и Миро, не решаясь ни о чем спрашивать хозяина.
Вечером Адам-хан взял свой рабаб [1] и, нежно коснувшись струн, запел:
Любовь моя. Тоскую я. Прекрасна ты. Чудесна ты, Твоей нет краше красоты. Я сам не свой. Объят огнем, Готов покинуть отчий лом, Готов покинуть край родной, Но только быть всегда с тобой. Любовь моя, Мечта моя, Здесь без тебя тоскую я.1
Рабаб — род струнного музыкального инструмента.
И столько грусти было в его песне, что из единственного глаза Миро струились слезы, а огромный Било вздыхал и хватался за саблю, думая, что своей силой он может помочь хозяину. Но когда ночь укутала землю своим покрывалом, Адам-хан не выдержал. Он решил ехать во дворец любимой. Трудное и опасное дело — пробраться в дом к девушке, но любовь порой безрассудна.
И вот три всадника умчались в ночь, к высоким стенам дворца, за которыми жила Дурханый.
Они остановили коней у высоких стен, тихо спешились и забросили на зубец стены аркан. Сначала Адам-хан, а потом Миро перебрались по аркану в сад, оставив Било сторожить коней.
Осторожно ступал Адам-хан по саду, раздвигая ветви деревьев. Вдруг прямо перед собой он увидел спящего слугу. Адам-хан разбудил его и, приказав не шуметь, спросил, где окна комнаты Дурханый. Обезумевший от страха слуга молчал. Адам-хан бросил ему несколько ашрафов [2] . Слуга схватил их и указал пальцем на два слабо освещенных окошка. За это Адам-хан кинул ему еще несколько монет, и слуга провел Адам-хана и Миро прямо к двери, за которой жила Дурханый. Дверь чуть скрипнула, и Адам-хан очутился в покоях возлюбленной.
2
Ашраф — монета.