Афганский кегельбан
Шрифт:
— Ты представляешь, Николаич, что сейчас этот тип из чистой вредности может продать или просто подарить эту технологию одичавшим фанатикам, которые могут такого натворить в информационной сфере, что все это закончится ядерной войной? Это тебе не фунт изюма, знаешь ли!
— Может, вы преувеличиваете? — прищурился Владимир Николаевич. — В конце концов, у него на руках только диск. Для того, чтоб выпустить «Фетиш», довольно много денег надо, времени и всяких очень дорогих металлов, но самое главное — оборудование и персонал высочайшего класса. Ничего этого в Афганистане нет. Кроме того, там его могут просто грохнуть, ничего не заплатив.
— Как
— Я, конечно, извиняюсь, Сергей Сергеевич, — произнес Комаров, — но какой в этом резон — не понимаю. Сорокин, согласно анкетным данным, ненамного моложе вас. Ему почти 57, вам — 64. Насчет здоровья, как мне представляется, вы с ним почти в одной категорий. Хотя я, конечно, не медик, но могу догадаться, что у Сорокина не все в порядке с нервами, потому что образ жизни к тому обязывал. А если с нервами нелады, то и еще десяток болезней отыщется.
— Интеллигентный ты человек, Николаич. Я ведь догадываюсь, что на языке у тебя нечто другое вертелось, — усмехнулся профессор. — И хотел ты сказать что-нибудь вроде: «У тебя что, товарищ генерал, крыша поехала? Неужели тебя, у которого покамест прогрессирующего склероза не наблюдалось, пыльным мешком по голове ударили?» Ведь так?
— Вам виднее, что я подумал, — процедил Владимир Николаевич. — Возможно, вы мои мысли несколько огрубили, но воспроизвели близко к их сути. Человек около тридцати лет приблизительно создает даже не учреждение, а целую систему, даже, как любят выражаться журналюги, «империю». Укрепляет ее кадрами, техникой, организует финансирование, создает периферийные организации, зарабатывает очень большие деньги. Находит общий язык с самыми высшими кругами чиновничества, тузами бизнеса, интеллектуалами, военными, «авторитетами», политиками, наконец. Закордонные фирмы организует, чужие правительства на корню покупает. Вкладывает во все это массу денег, интеллекта, нервов, здоровья — добивается невероятных достижений, на многие годы опережающих общемировой уровень, получает почти неограниченную и беспредельную власть… И вот, находясь в совсем еще приличном физическом состоянии, как говорится, в здравом уме и твердой памяти, ни с того ни с сего решает передать всю эту систему человеку, который противодействовал вам по всему миру, который отвечает за гибель нескольких десятков ваших людей, между прочим. Зачем?! Либо я полный тупица, который ваших сверхзадач не может понять, либо, извиняюсь, у вас просто крыша поехала.
— Мудро, — сказал Баринов. — Но неправильно. Конечно, крыша у меня никуда не поехала, но и никакой особо хитрой сверхзадачи я перед собой не ставлю. Просто мне хочется, чтобы Сережа перестал делать глупости, рисковать жизнью и здоровьем, исполняя то, что может сделать какой-нибудь хорошо подготовленный паренек,
— Не пойдет он на такую интеграцию, — скептически хмыкнул Комаров. — Во-первых, примет это дело за подставу, а во-вторых, он упертый до невозможности. Советский человек! «Коммунисты, вперед!», «Комсомольцы в плен не сдаются!». Чеку разомкнуть, кольцо в зубы — получи, фашист, гранату!
— Это ты, конечно, прав. Но сейчас, я думаю, он немного отрезвеет. Ведь он человек богатый, между прочим. Он своим ребятам в Оклахоме получше платит, чем я, однако в трубу не вылетел. А под этот шухер с самолетами какие-нибудь друзья могут и до него дотянуться. В ФБР тоже не лаптем щи хлебают. Конечно, он там кого-то оплачивает, и все его вояжи проходят незаметно, тем более что ни к каким терактам на территории Штатов он не причастен. Но вот к вращению его денег — присмотрятся. Кому это надо?
— К нашим деньгам тоже могут приглядеться… — заметил Владимир Николаевич.
— Не-а! — убежденно сказал Баринов и пропел на мотив известной песенки «Цыпленок жареный»: — «Они в офшоре, в Карибском море, поди возьми за просто так!»
— Да, — кивнул Комаров. — Только вот если шейх Абу Рустем попадет не туда, куда нужно…
— Верно, — вздохнул профессор, — это ты прав, «наружник»! Когда связь с Болтом?
— Примерно через полчаса. Придет архивированный импульс на полторы секунды. Потом через полчаса дадим ответ.
— Вот он когда пригодился бы, «Фетиш»-то! — проворчал Сергей Сергеевич.
— И ваш 154-й пригодился бы, — опечалился Комаров. — Но, увы, не судьба была.
— Как раз к вопросу о том, что на посту директора нужен другой человек. Когда 154-й вышел на нерасчетную и сгорел, я был в жуткой ярости. Хотел расстрелять Таньку, Ваську, Богдана и еще с десяток людей, которые в общем и целом не являлись виновниками. Просто попался дефектный носитель. Случайно! И все — пятьдесят миллионов баксов вылетели в трубу. А это даже для нас — деньги. И я поймал себя на том, что мне жалко этих денег, а не людей, вот какая штука. Причем людей, которые пахали как проклятые, чтобы сделать для меня этот 154-й, а я их просто с досады собрался в расход вывести. На полном серьезе! С такими заскоками мне пора сдавать дела, понял, коллега!
— Это уже на исповедь смахивает, — заметил Владимир Николаевич. — Не рукоположен к сему таинству…
— Еще не хватало, исповедаться! Религия — опиум для народа. Покамест мне еще никто не доказал наличие всяких там потусторонних сил.
— Даже Полина?
— А что в ней особенного? Обычная баба, только с отклонениями от нормы. Был бы это дар божий, так небось его не удалось бы блокировать при помощи программы Ани Петерсон.
— Спорить не буду. Но насчет того, чтоб сдавать дела, — семь раз подумайте.
— Подумаю, подумаю… — На лице профессора появилось примерно то выражение, которое вполне могло появиться у Архимеда, сообразившего, что на его тело, погруженное в ванну, действует выталкивающая сила. Правда, орать «Эврика!» Баринов не стал, а просто улыбнулся.
— Николаич, у тебя, оказывается, есть свойство подавать умные идеи! Почти как у пивовара Ивана Таранова из рекламы!
— Это когда он Альберта Эйнштейна пивом угощал, а в результате тот общую теорию относительности создал?