Афоризмы старого Китая
Шрифт:
Чжаочжоу ответил:
— Когда я был в Цинжоу, я сделал полотняную поддевку. Она весила семь цзиней.
Пример.
Монах спросил Чжаочжоу:
— Я давно слыхал про каменный мост в Чжаочжоу, но, когда приехал, увидел деревянный мостик.
Чжаочжоу сказал:
— Ты видишь только деревянный мостик и не видишь каменный мост.
Монах спросил:
— Что же такое каменный мост?
Чжаочжоу ответил:
— Он позволяет переправиться ослам и позволяет переправиться лошадям [16] .
Весь мир не вместит его в себя: он один открыт для всех. Он ничем не связывает себя и всякий миг сам себя превозмогает. В речах он всегда беспристрастен — и всюду лишает людей жизни. Но скажите: куда уходили древние, дабы пребывать в покое? Чтобы узнать это, приведу пример.
Пример.
Однажды великий наставник Ма и Байчжан прогуливались вместе и увидели пролетающих в небе диких уток. Великий наставник спросил:
16
В этом сюжете вновь обыгрывается тот факт, что прозвище наставника Чжаочжоу произошло от названия города, в котором находился монастырь Чжаочжоу. Кроме того, в нем содержится намек на традиционное в буддийской литературе сравнение освобождения или спасения всех существ с «переправой на другой берег».
— Что это?
Байчжан ответил:
— Дикие утки.
Великий наставник спросил:
— Куда они делись?
Байчжан ответил:
— Они улетели.
Великий наставник схватил Байчжана за нос, и тот закричал от боли. Великий наставник сказал:
— Да когда же они улетели?
Между буддами и живыми существами, по сути, нет разницы. Может ли быть различие между пейзажем и нашим «я»? Почему же мир делится на две стороны? Даже если узнать главное слово и занять главную переправу [17] , это еще не значит предоставить всему быть таковым, каково оно есть. Если не предоставить всему быть таковым, каково оно есть, целый мир не будет стоить того, чтобы за него держаться. Но где же таится главное слово? Чтобы узнать это, приведу пример.
17
То есть постичь высший смысл учения Будды.
Пример.
Юньмэнь показал свой посох и дал собравшимся такое наставление:
— Этот посох превратился в дракона и проглотил вселенную. Горы, реки, вся огромная земля — где они теперь?
Рыбацкие сети между шестами видят только обладающие острым зрением. Смысл образцовых суждений доступен только посвященным. Но скажите, что такое сети между шестами? Что такое смысл образцовых суждений? Чтобы узнать это, приведу пример.
Пример.Монах спросил Далуна:
— Физическое тело разрушается. А что такое неуничтожимое тело реальности?
Далун сказал:
— Горные цветы горят, как узор на парче. Потоки в долинах блещут голубизной, как индиго.
Пример.
Юньмэнь дал монахам следующее наставление:
— Древние будды и основания колонн сливаются в одно. Какое это состояние сознания? — И сам же ответил: — На южных горах собираются облака, на северных горах идет дождь.
Его объятия широки, как вселенная, — и из них ничего не ускользает [18] . Он разрезает все потоки — и не задерживает ни капли. Откроешь рот — и ты в заблуждении. Попытаешься подумать — и совершишь промах. Но скажите мне, что такое всепроницающий глаз мудрости? Чтобы это узнать, приведу пример.
Пример.
Юньмэнь однажды дал следующее наставление:
— В каждом есть свет. Когда же вы смотрите на него, он темен, и вы его не видите. Что такое свет в каждом? [19] — И сам ответил: — Кухонная полка и главные ворота.
18
Эти слова напоминают изречение Лао-цзы: «Небесная сеть неощутимо-редка, но из нее ничто не ускользает».
19
Высказывание Юньмэня напоминает стихотворное по учение наставника Шитоу:
В глубине света есть мрак, Но не ищите в нем мрак. В глубине мрака есть свет, Но не сильтесь увидеть в нем свет.Он также сказал:
— Хороший человек не сравнится с ничто.
18. Наставление
Ясновидец не имеет пристанища, порой он подобен буйной поросли на вершине одинокого пика, порой наг и празден среди городской суеты. Порой он является в облике шестирукого разгневанного демона с тремя головами. Порой излучает безмерное сострадание, как Будда солнечного лика и Будда лунного лика. Из одной пылинки он извлекает все формы мира. Он смешивается с водой и грязью, чтобы спасти все существа. Если он вдруг воспарит, даже око Будды его не узреет. И пусть явятся хоть тысячи мудрецов — они всегда будут от него за тысячи ли. Есть ли кто-нибудь, кто этого достиг? Чтобы это проверить, приведу пример.
Пример.
Юньмэнь дал следующее наставление:
— Лекарство и болезнь уничтожают друг друга. Вся земля — лекарство. А что такое ваше «я»?
Будь безмятежен, ни за что не держись: на железном дереве распустятся цветы. Есть ли что-нибудь в том, что есть? Умного не тяготят заботы. Однако если он свободен на семь путей вверх и вниз и на восемь путей вправо и влево, найдется кто-нибудь, кто проткнет ему ноздри. Но скажите, в чем его ошибка? Приведу пример, чтобы каждый смог увидеть сам.
Пример.
Господин Лу Сюань, беседуя с Наньцюанем, сказал:
— Есть такое изречение: «У Неба-Земли и у нашего я — один корень, вся тьма вещей и наше я — одно тело». Какие прекрасные слова!
Наньцюань указал на цветок во дворе и сказал:
— В наше время этот цветок люди видят словно во сне.
«Застава без ворот»
Составитель сборника гунъань«Застава без ворот», а также автор комментариев и стихотворных кадансов к ним чаньский монах Умэнь Хуэйкай (1182–1260) был одной из самых примечательных фигур среди чань-буд-дистов своего времени — эпохи царствования династии Южная Сун.
Уроженец столицы Южносунского царства, города Ханчжоу, Умэнь, постригшись в монахи, несколько лет странствовал по окрестным монастырям, ища просветления. Оно пришло к нему при обстоятельствах весьма неожиданных, но именно поэтому в своем роде классических для чаньской традиции: в тот момент, когда до слуха Умэня донесся удар гонга, созывающего монахов к обеду. «Ясным днем, при свете солнца — громовой раскат. У всех существ на земле раскрываются глаза…» — говорилось в написанной Умэнем гатхе, которую полагалось сочинять монаху, пережившему просветление. Учитель Умэня, Юэлинь Шигуань, уверовал в подлинность просветления монаха из Ханчжоу и передал ему свою печать наставника. С тех пор Умэнь до конца жизни проповедовал в окрестностях своего родного города, кочуя по монастырям и даже бывая по приглашению в императорском дворе. Чаньский иконоклазм как-то ненасильственно, даже органически уживался в этом человеке с книжностью. Его слава проповедника росла с каждым годом. «Тело наставника словно ссохлось, а дух его был ясен, — пишет биограф Умэня. — Его слова были безыскусны, но таили в себе глубокий смысл…» По обычаю, сложившемуся в Китае (но противоречившему исконным правилам буддистов), император в знак официального признания заслуг Умэня пожаловал ему почетное одеяние и титул. Имея многочисленных учеников и могущественных покровителей, Умэнь до конца своих дней жил в уединенной горной обители.