Афоризмы
Шрифт:
Нет лекарства для того, у кого пороки стали нравами. [1985]
В речах перед народом нет ни слова истины: их цель – взбудоражить толпу, мгновенно увлечь неискушенный слух, они уносятся, не давая над собою подумать. [1986]
Пусть оратор (…) говорит не быстрей и не больше, чем могут выдержать уши. [1987]
Многим не хватает только благосклонности судьбы, чтобы сравняться жестокостью, и честолюбием, и жаждой роскоши с самыми худшими. Дай им силы на все, чего они хотят, и ты узнаешь, что хочется им того же. [1988]
1985
«Письма к Луцилию», 39, 6
1986
«Письма
1987
«Письма к Луцилию», 40, 8
1988
«Письма к Луцилию», 42, 4
Мы считаем купленным лишь приобретенное за деньги, а на что тратим самих себя, то зовем даровым (…) Всякий ценит самого себя дешевле всего. [1989]
Кто сохранил себя, тот ничего не потерял, но многим ли удается сохранить себя? [1990]
Мы живем так, что внезапно увидеть нас – значит поймать с поличным. [1991]
Все, если взглянуть на изначальное происхождение, ведут род от богов. [1992]
1989
«Письма к Луцилию», 42, 7
1990
«Письма к Луцилию», 42, 10
1991
«Письма к Луцилию», 43, 4
1992
«Письма к Луцилию», 44, 1
За всеми нами одинаковое число поколений, происхожденье всякого лежит за пределами памяти. [1993]
Нет царя, что не произошел бы от раба, и нет раба не царского рода. (Со ссылкой на Платона). [1994]
Одной молитвой опровергаем другую. Желания у нас в разладе с желаниями. [1995]
Жизнь любого занята завтрашним днем. (…) Люди не живут, а собираются жить. [1996]
1993
«Письма к Луцилию», 44, 4
1994
«Письма к Луцилию», 44, 4
1995
«Письма к Луцилию», 45, 6
1996
«Письма к Луцилию», 45, 12—13
Мы лжем и без причин, по одной привычке. [1997]
Обходись со стоящими ниже так, как ты хотел бы, чтобы с тобою обходились стоящие выше. [1998]
Нет рабства позорнее добровольного. [1999]
Любовь не уживается со страхом. [2000]
Цари забывают, как сильны они сами и как слабы другие, и чуть что – распаляются гневом, словно от обиды. (…) Для того и нужна им обида, чтобы кому-нибудь повредить. [2001]
1997
«Письма к Луцилию», 46, 3
1998
«Письма к Луцилию», 47, 11
1999
«Письма к Луцилию», 47, 17
2000
«Письма к Луцилию», 47, 18
2001
«Письма к Луцилию», 47, 20
Разве что-нибудь было не «совсем недавно»? Совсем недавно я был мальчиком и сидел у философа Сотиона, совсем недавно начал вести дела в суде, совсем недавно потерял к этому охоту, а там и силы. Безмерна скоротечность времени, и ясней всего это видно, когда оглядываешься назад. Взгляд, прикованный к настоящему, время обманывает, ускользая при своей быстроте легко и плавно. (…) Минувшее пребывает в одном месте, равно обозримое, единое и недвижное, и все падает в его глубину. [2002]
2002
«Письма к Луцилию», 49, 2—3
Что ты веселишься, если
Ты заблуждаешься, полагая, что только в морском плавании жизнь отделена от смерти тонкою преградой: повсюду грань между ними столь же ничтожна. Не везде смерть видна так близко, но везде она стоит так же близко [2004]
Рассказывать сны – дело бодрствующего; признать свои пороки – признак выздоровления. [2005]
2003
«Письма к Луцилию», 52, 11
2004
«Письма к Луцилию», 49, 11
2005
«Письма к Луцилию», 53, 8
Мы думаем, будто смерть будет впереди, а она будет, и была. То, что было до нас, – та же смерть. [2006]
Изнеженность обрекла нас на бессилие, мы не можем делать то, чего долго не хотели делать. [2007]
Постоянство и упорство в своем намерении – вещи такие замечательные, что и упорная лень внушает уважение. [2008]
Голос мешает больше, чем шум, потому что отвлекает душу, тогда как шум только наполняет слух и бьет по ушам. [2009]
2006
«Письма к Луцилию», 54, 5
2007
«Письма к Луцилию», 55, 1
2008
«Письма к Луцилию», 55, 5
2009
«Письма к Луцилию», 56, 4
Взгляни на него: (…) он ворочается с боку на бок, стараясь (…) поймать хоть легкую дрему, и, ничего не слыша, жалуется, будто слышит. Какая тут, по-твоему, причина? Шум у него в душе: ее нужно утихомирить, в ней надо унять распрю; нельзя считать ее спокойной только потому, что тело лежит неподвижно. [2010]
У каждого потемнеет в глазах, если он, стоя у края бездны, взглянет в ее глубину. Это – не страх, а естественное чувство, неподвластное разуму. Так храбрецы, готовые пролить свою кровь, не могут смотреть на чужую, так некоторые падают без чувств, если взглянут на свежую или старую, загноившуюся рану либо прикоснутся к ней, а другие легче вынесут удар меча, чем его вид. [2011]
2010
«Письма к Луцилию», 56, 7—8
2011
«Письма к Луцилию», 57, 4—5
Никто не остается в старости тем же, чем был в юности, завтра никто не будет тем, кем был вчера. Наши тела уносятся наподобие рек. (…) Я сам изменяюсь, пока рассуждаю об изменении всех вещей. Об этом и говорит Гераклит: «Мы входим, и не входим дважды в один и тот же поток». Имя потока остается, а вода уже утекла. [2012]
[В мире] пребывает все, что было прежде, но иначе, чем прежде: порядок вещей меняется. [2013]
2012
«Письма к Луцилию». 58, 22—23
2013
«Письма к Луцилию», 58, 24
Что такое конец жизни – ее отстой или нечто самое чистое и прозрачное (…). Ведь дело в том, что продлевать – жизнь или смерть. [2014]
Многих красота какого-нибудь полюбившегося слова уводит к тому, о чем они писать не собирались. [2015]
Лесть всех делает дураками, каждого в свою меру. [2016]
[Истинная радость], не будучи чужим подарком, (…) не подвластна и чужому произволу. Что не дано фортуной, того ей не отнять. [2017]
2014
«Письма к Луцилию», 58, 33
2015
«Письма к Луцилию», 59, 5
2016
«Письма к Луцилию», 59, 13
2017
«Письма к Луцилию», 59, 18