Африканский гамбит
Шрифт:
Может быть, там и действительно что-то было, и даже, в конце пещеры, тяжёлая железная дверь, замуровавшая награбленное у купцов, золото, о чём ходили упорные слухи. Но, никто из живых этого не видел. Однако, как-то раз, пахавший землю крестьянин, вывернул плугом глиняный горшок, под завязку набитый большими медными екатерининскими пятаками. Значит, были здесь разбойнички, были, бегали, грабили людишек.
Так думал юный Коля Ашинов, и с дикой жаждой приключений на свою пятую точку, вёл своих товарищей вглубь пещеры, освещая свой путь смоляными факелами. Факелы чадили, и
Находиться в ней было опасно, но не из-за привидений, а из-за самой структуры пещеры, потолок которой мог бы рухнуть, в любой момент. Бродили они по ней долго, и смогли выйти только потому, что юный авантюрист, действительно, ничего не боялся, был готов к любым неожиданностям, и даже жаждал их.
Он относился к той редкой категории людей, которым стоило лишь сказать, — «а хочешь увидеть чёрта?», а в ответ сразу же услышишь. «Да, а покажи!», и дальше бы вы услышали — «О, у него правда есть хвост? А копыта раздвоены?».
Ничего не могло смутить юного исследователя, даже найденные человеческие кости, в истлевшей одежде, не испугали его, а скорее, обрадовали, указывая на правдивость легенды. Правда, это оказались не кости разбойников, а такого же чёрного копателя. Но вот древний пистоль, найденный неподалёку, явно был из той эпохи.
Но спутники Ашинова уже давно натерпелись страху, а когда, один из них, наступил на очередные кости и испугался, издав дикий вопль, который подхватило эхо, а с потолка из-за этого начали сыпаться куски известняка, мальчишки не выдержали, и бросились бежать. С великим трудом, юному Ашинову, удалось всех найти, и вывести из пещеры. Иначе, её нутро пополнилось бы очередной коллекцией, на этот раз юных костей.
С того момента, жизнь Николая Ашинова покатилась по наклонной. Нет, он не стал разбойником и негодяем. Он не был от природы ни жестоким, ни коварным, он просто жил приключениями, и, обманывая, искренне верил, что совершает это в угоду реализации грандиозных планов, а деньги ему нужнее, и необходимы как раз для этого.
В Саратовской гимназии учиться было скучно и неинтересно. Денег, присылаемых отцом, не хватало, а жить хотелось хорошо. И он начал отнимать деньги и завтраки у своих, более младших, сокурсников. Что поделать, проза жизни. Из-за этого, и за неуспеваемость, он был отчислен из гимназии.
О дальнейших приключениях будущего атамана мифического черноморского войска, думаю, в этой книге не стоит упоминать, а сразу можно перейти к тому месту, где атаман Ашинов расстался с вождём чернокожих, Мамбой.
Обратный путь, по закону подлости, сложился не столь лёгко, как к Мамбе. На них стали нападать мелкие отряды махдистов, видимо, принимая за чернокожих. Быстро обнаружив ошибку, они откатывались назад, неся потери, но и казаки тоже несли потери.
Уже почти перед Джибути, и французской колонией Обок, половина отряда заболела дизентерией, попив недостаточно прокипячённую воду, либо плохо помыв найденные фрукты. Да и влажный, жаркий климат, оказывал своё негативное влияние на них. Запас хинина, выданный им Мамбой, заканчивался, и к дизентерии добавились
К тому моменту, когда они добрались до старой крепости Сагалло, где они и размещались до этого, в живых осталось 175 человек, да и заболевших было очень много. Здесь они сдались французам, и те переправили их на пароходе через Красное и Чёрное море, в Одессу. А уж там, там Ашинов развернулся вовсю.
В воздухе запахло грандиознейшей авантюрой, а сам Николай Иванович был таким незаурядным мошенником, что, несмотря на то, что он обманывал всех и вся, ему всё равно верили, и слушали его рассказы, раскрыв рот и растопырив, как локаторы, уши, печатая его рассказы во всех крупных газетах.
Выгрузившись в Одессе, и бросив всех своих людей добираться, кому куда надо, самим (благо у всех были деньги, полученные от чернокожего вождя), Ашинов направился в столицу, но сначала собирался заехать в Нижний Новгород. Его кипучая энергия требовала выхода, а истории, и информация, полученная от Мамбы, просто обжигали губы.
Оооо, он знал, кому её можно продать, либо положить, словно деньги или облигации, под огромные проценты. То ли ещё будет! Атаман казаков всея Африки, и наплевать, что казаки чёрные, как гуталин, но казаки же. Он будет вольным атаманом. Не женщины и деньги ему были нужны, а Слава, Слава, и ещё раз, вплоть до бесконечности, Слава!!!
Первым делом, он поехал к своему покровителю, питавшему не менее иллюзорные, но по факту, такие же грандиозные, планы, как и у него, нижегородскому генерал-губернатору Н.М. Баранову.
— Николай Михалыч! — обратился он, придя на приём.
— Вы не поверите, я такого навидался. Клондайк, это Клондайк!
Генерал — губернатор Нижегородской области, Николай Михайлович Баранов, был деятельной личностью, способной на многое. Сейчас бы его назвали антикризисным менеджером.
Он успевал все и везде: и контролировать по два раза на дню, как идёт нижегородская ярмарка, и выслушивать жалобы горожан, и распекать ленивое чиновничество.
Его приёмная всегда работала, в любое время дня и ночи. Специально, для этих целей, там находился дежурный чиновник, который принимал жалобы, устные, письменные, да любые, и в любой форме.
Участник русско-турецкой войны 1877–1878 года, губернатор знал цену всему. В мирное время, его кипучая энергия и деятельность, были, скорее, во вред, и его поступки граничили, подчас, с самодурством, зато, во время эпидемии холеры, благодаря его таланту администратора, и кипучей энергии, он смог предотвратить холерные бунты.
Вот таким человеком был генерал-губернатор Нижегородской области, и приближённый царя Александра III, в кабинет к которому, быстрым шагом, не вошёл, а скорее, влетел, самоназванный атаман несуществующего черноморского казачьего войска, а теперь, ещё и участник беспрецедентной африканской авантюры, которая, тем не менее, завершилась… правда, с таким же неоднозначным результатом.
— «Николай Михалыч, вы не поверите!», — вот были первые слова, когда он вбежал в кабинет.
— Давайте, хотя бы, сначала поздороваемся, — обратился к нему генерал-губернатор.