Агатангел, или Синдром стерильности
Шрифт:
Сейчас «КРИС-2» проводит резонансную акцию «Свободная журналистика». В серии статей самые известные журналисты города рассказывают о своих конфликтах с властью и неофициальных методах их разрешения, наподобие взяток, обмена конфиденциальной информацией и других «услуг», которыми журналистам приходилось расплачиваться за последствия слишком смелых публикаций. Называются фамилии, даты, суммы. Впоследствии эти статьи планируют использовать против самих авторов, по крайней мере, так стало известно Снежане из определенных источников.
На страницах «КРИСа-2» регулярно печатаются «разоблачительные» подробности из жизни высоких чиновников и городской элиты, детально согласованные с соответствующими должностными лицами. Благодаря таким публикациям поддерживается имидж «оппозиционного и независимого» издания. Время от времени чиновники, а то и целые структуры, например отдел коммунального имущества, теплокоммунэнерго или ассоциация таможенных брокеров, подают на газету в суд. Организовывается громкий процесс, газета его проигрывает, обвиняет суд в продажности, выплачивает символический штраф и поднимает свой рейтинг в глазах общественности.
Инвестор теперь отказался от анонимности и с радостью дает интервью как владелец единственной оппозиционной газеты в стране, а также сменил имидж политика, ориентированного только на интеллектуальную элиту Теперь его часто можно увидеть в сюжетах местного телевидения рядом со старенькой бабушкой, у которой, скажем, в подвале завелась крыса или разбилось окно и которой не удалось решить эту проблему с соответствующими коммунальными службами. Инвестор произносит возмущенную речь и лично отлавливает крысу или вставляет окно.
Олежка Травянистый прошел курс лечения от клептомании, вернулся в «КРИС-2» и стал заместителем главного редактора.
В своих письмах (она никогда не пересылала их обычной или электронной почтой, а всегда передавала с кем-то из знакомых) Снежана предлагала продать перечисленные факты западным изданиям, которые выхлопотали бы ей за это политическое убежище. Мне предлагалась роль посредника и переводчика. Пытаясь оправдать в письмах к Снежане свой отказ, я никак не могла уловить, что чувствую при этом сама: страх перед вмешательством в такое резонансное дело, недоверие к Снежане (ведь ее информацию никак невозможно было проверить) или глубокое, хотя вряд ли правильное пацифистское убеждение, что вмешиваться в ход истории — дело кого-то другого. Насколько мне известно, Снежана продолжает искать человека, который помог бы ей в реализации проекта.
Прошло уже больше полугода после того, как я уехала из Тигирина. Мы с Агатангелом живем в роскошной квартире и работаем в комфортабельном офисе редакции одной из самых больших немецких газет — «Хальт!». Форму глагола множественного числа я употребляю не случайно, ведь законы имиджевой раскрутки требуют от нас всюду появляться вместе. Редакция оставила мне крысика как моральную компенсацию, я сама об этом попросила. Из него вынули, — по крайней мере, я на это надеюсь, — электронную начинку, после чего его мех стал рыжим, точь-в-точь таким же, как мои волосы. По привычке я крашу его хвостик в «настоящий красный», мне кажется, так он комфортнее себя чувствует.
Я веду в газете «Хальт!» рубрику «Галицкие дискуссии». За время публикации серии материалов из жизни украинской журналистки немецкие читатели так привыкли ко всему украинскому, и прежде всего галицкому (известно же, что за Галицией — уже не та Украина), что требуют продолжения темы. В городке Гагенбах, где мы с Агатангелом теперь живем, пользуется немалой популярностью и уважением также газета «КРИС-2», местные жители регулярно собирают пожертвования и пересылают их в Тигирин, чтобы помочь изданию сохранить независимость и избежать политических влияний. То, что «КРИС-2» сменил владельца, пока неизвестно немецким благотворителям. И это периодически вызывает у меня угрызения совести. С одной стороны, я чувствую свою вину за то, что позволяю обманывать легковерных гагенбахцев. Ведь, узнав о том, кому теперь принадлежит газета, они сразу прекратили бы свою благотворительную деятельность. С другой стороны, о смене владельца мне стало известно из очень конфиденциального и ненадежного источника, и я не могу проверить эту информацию. А кроме того, если я ее обнародую, то пострадает и так довольно сомнительная репутация независимых СМИ Украины. Не понимаю я только одного: почему главный редактор «КРИСа-2» — а им все еще остается пан Незабудко — так спокойно принимает эту помощь, зная про обман. Хотя, возможно, что и не спокойно, возможно, его мучат те же сомнения, что и меня, но тогда прав был Теобальд, когда ставил нормы морали в зависимость от величины гонорара. Выходит, всех нас купили?
На основе газетных публикаций «Ukrainian peep-show» издали книгу, сейчас снимается фильм, поэтому нам с Агатангелом приходится работать еще и на телевидении, не говоря уже о многочисленных контрактах с рекламными фирмами.
И еще у меня есть одно маленькое хобби, о котором я никому не рассказываю. Я перевожу для «КРИСа-2» программу каналов немецкого телевидения и отсылаю их в редакцию электронной почтой. Сама не понимаю, почему мне так хочется сейчас выполнять работу, которую я, живя в Тигирине, больше всего ненавидела. Эта работа скучная и механическая, но мне почему-то хочется, чтобы в тигиринском «КРИС-ТВ» была самая полная программа немецкого спутникового телевидения. Она пользуется в нашем городе большим спросом, ведь эти каналы есть почти у всех, а достать подробную информацию об их передачах в Тигирине достаточно трудно. А кроме того, во время перевода текстов телепрограмм и в дальнейшем случаются досадные недоразумения. Например, телерубрику «Ukrainian peep-show» чаще всего переводят как «религиозная программа для украинской общины в Германии», ведь «nin» по-украински — «поп». Детские предрождественские выпуски под названием Adventskalender по непонятным причинам приписывают адвентистам седьмого дня, а порнографический сериал для взрослых Herr Schmidt und sein Schwanz в буквальном украинском переводе «Хвост герра Шмидта» приобретает зоологический подтекст. Хотя на самом деле Advent — это просто предрождественский период, a Schwanz — когда-то сленговое, а теперь почти литературное название члена. Мне почему-то хочется, чтобы в «КРИС-ТВ» таких ляпов не было. Наверное, это какая-то своеобразная форма ностальгии.
Недавно редактор «Хальт!» предложил мне написать сравнительную статью о городке Гагенбах, где расположена газета, и областном центре Гегенбах, который втрое больше, чем Гагенбах. В то время, как Гегенбах считается индустриальным центром средней величины, жители Гагенбаха гордятся развитой культурной средой, сформировавшейся в их городке. Отсюда вышло немало известных интеллектуалов, философов, писателей, часть которых живет в столице, работая в солидных изданиях и формируя интеллектуальное лицо нации. Жители Гагенбаха считают недооцененной роль своего города и переоцененной значимость индустриальной мощи Гегенбаха. Редактор предложил мне как «нашему самому большому специалисту по вопросам „тигиринского феномена“» провести параллели между тигиринским и гагенбахским обществом. По его мнению, ситуация дает основания говорить о существовании «гагенбахского феномена». Сначала я думала отказаться, аналогия показалась мне несколько натянутой, но потом написала материал под названием
Дискуссии о провинции
Слово «провинциальность» все еще не приобрело признаков термина, пока это лишь эмоциональная форма с преимущественно негативным подтекстом. Хотя, если проследить частотность его использования в прессе, можно смело предположить, что вскоре назреет необходимость употребления этого выражения в терминологическом контексте: феномен провинциальности, провинциальный дискурс и тому подобное. Когда редакция заказала мне этот материал, я попробовала подсчитать, сколько ссылок выдают на слово «провинция» крупнейшие поисковые серверы Украины и Германии. На украинском поисковом сервере их оказалось 577, на немецком — 562. Большинство названных в результате поиска ссылок относится к средствам массовой информации. Это подтверждает высокий интерес к данной тематике среди широчайших кругов общественности, а значит, обязывает ученых заняться анализом и самого явления, и причин такой заинтересованности.
В среде модного в последнее время в Германии «тигиринского феномена» эта тема актуальна уже много лет. Правда, трактовка ее не лишена некоторой однобокости. Слово «провинциальный» в сознании современного тигиринца имеет какие угодно вариации значения, кроме связи с собственным городом и его жителями. Это свидетельствует прежде всего о полной или частичной утрате словом позитивного или нейтрального значения и усилении значения приниженного и негативного. Никто не хочет считать себя провинциалом. А согласно результатам статистических исследований, проведенных недавно в Тигирине, 95 % опрошенных считают, что слово «провинция» означает отсталость, неразвитость, и только 5 % утверждают, что слово это означает «отдаленность от центра» без дополнительных негативных ассоциаций.