Агава
Шрифт:
— А где же дети? И специалисты?
С момента своего прибытия девушки не видели никого; это монументальное сооружение напоминает грандиозный собор в пустыне.
— Сегодня суббота, весь технический персонал отдыхает, а дети переведены в новые здания. Я решил, что так будет лучше, поскольку завтра начинается семинар, и не хотелось бы их зря беспокоить: нервишки у них слабые.
Говоря это, дон Траина так и сверлит Франку взглядом. Девушка понимает, что проявлять чрезмерное любопытство опасно. Мелита совершенно сражена увиденным, но обе они никак не могут отделаться от странного беспокойства; железные решетки, конференц-залы, бассейн, залы телезаписи — и полное безлюдье. Ничего здесь не напоминает о благотворительной деятельности,
Зачем городку нужна посадочная площадка для вертолетов? И эта новая больница, похожая скорее на гостиницу? Вопросы множатся, но ответа на них ни та ни другая не находят.
Они выходят из здания: за спиной у них — тщательно отреставрированная кирпичная стена старого дома, впереди до каменного забора тянется небольшая лужайка; там теснятся высокие кактусы, среди которых выделяется какое-то могучее растение с широкими листьями и длинным-предлинным стеблем, увенчанным цветком из длинненьких мохнатых метелок; цветок этот называют канделябром, а вот как называется само растение, Франка никак не может вспомнить.
За каменной оградой лишь небо, пустота. У девушки все еще стоит перед глазами иссушенная суровая местность, по которой они ехали сюда.
Кто такой Штиц? Где его искать? — думает она, заставляя себя не отвлекаться от главной цели, приведшей ее сюда. Она помнит, как Проккьо назвал Паоло городок и организацию — «Благие деяния в пользу убогих», — где должен быть Штиц. Может, Штиц тоже примет участие семинаре? А может, он — один из здешних специалистов? Или сам дон Траина? Он приехал сюда всего три года назад, в городке его раньше не видели и откуда он прибыл, не знают. До чего все странно!
Она понимает, что придется все же его порасспросить, пусть он даже и заподозрит неладное. — Как же вы здесь оказались? Почему остановили свой выбор именно на этом месте?
Дон Траина настороженно смотрит на девушку. А она старается придать своему лицу выражение самого невинного любопытства. Франка видит, как он нервно сжимает в руках медальон: даже побелели суставы пальцев. Его глаза темнеют.
— Это долгая история. Не думаю, что она может вас заинтересовать.
— Да что вы! Расскажите, пожалуйста. Вы такой… такой удивительный человек! — Мелита приходит на помощь подруге.
Дон Траина переводит взгляд на нее, словно стараясь разгадать ее намерения; потом, улыбнувшись, сдается:
— Видите ли, все началось с моего деда, а вернее, даже с прадеда. Этот дворец, — он делает широкий жест рукой, — эти руины, которых вы не могли не заметить при въезде в городок, некогда принадлежали князю Патерно. Мой дед, а до него мой прадед были в его доме слугами, садовниками, — ухаживали за княжеским садом. Мой отец привез меня сюда мальчишкой. Князья тогда уже здесь не жили. Все пришло в упадок, вот эта стена — ею были обнесены княжеские сады — тоже начала разрушаться. Из-за стены выглядывала лишь гордая вершина агавы. — При этих словах дон Траина переводит взгляд на медальон, висящий у него на шее. — Я велел вырезать агаву на своем медальоне, это мой талисман. Мысли об агаве, росшей по ту сторону стены, стали каким-то наваждением, они постоянна звали меня в эти края. Когда Пречистая Дева отвратила меня от неправедного пути и указала путь, идя по которому, я могу служить страждущим, я вспомнил о тяжкой доле моего деда — княжеского садовника, и это единственное уцелевшее с тех времен растение показалось мне своего рода символом. Я вернулся сюда.
Дон Траина, опустив глаза, смотрит на медальон. Но в голосе его слышится уже не смирение, а самодовольство.
— Понимаю, — говорит Франка растерянно.
Она действительно понимает, что, даже если этот чело-вех многое скрывает, история, которую он сейчас рассказал, — правда.
Неожиданно резкий смех дона Траины выводит ее из задумчивости.
— Провидение Господне безгранично, — продолжает он. — Возможно, вы действительно меня поняли.
— Как знать? — Франку поражает двусмысленность ситуации. — Как знать? Провидению не возразишь.
Ты — Штиц, думает она. Неизвестно почему, но она в этом уверена. Агава, дедушка, миллиарды, о которых позаботилось провидение… Провидение ли?
Капитан привел в движение все рычаги, какие только мог, и сейчас испытывает беспокойство. Сидеть без дела ему трудно, а тут приходится ждать. Капитан позаботился о том, чтобы его люди сопровождали выехавшего в Геную Алесси, организовал кое-какую помощь журналисту, но так, чтобы тот ни о чем не догадался. Один из врачей признался следователю, который вел дело о Дондеро, что в течение десяти минут у дверей палаты раненого не было никакой охраны. Кто-то вызвал к телефону дежурившего там полицейского, но вызов оказался ложным. Полицейский подтвердил это. Следователь, заподозрив неладное, потребовал произвести экспертизу рук Дондеро и рабочего, погибшего в результате взрыва. Если бы бомбу подложили они, микроскопические следы материала, из которого она была изготовлена, остались бы у них в порах кожи. Анализ дал отрицательный результат. И вот сейчас следователь допрашивает Алесси. Допрашивает уже более пяти часов. Он вызвал также некоторых сотрудников, ответственных за службу безопасности на «Эндасе», и, как явствует из донесений, подученных капитаном, дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки.
Капитан отгоняет от себя мысли об Алесси, сейчас его больше беспокоит девушка. Когда один из его агентов передал, что она отправилась в Катанию, он сразу сообщил об этом Фаэдо. Фаэдо позвонил на следующий же день.
— Сопито. «Благие деяния в пользу убогих». Тебе это ни о чем не говорит?
Капитан удивлен.
— А почему это название должно мне о чем-то говорить?
— Черт возьми! А еще шеф называется, «мозговой центр»! — В голосе Фаэдо слышится вызов. — Гуараши. Страница из сицилийского досье, на которой стояло слово «Агава» и которую он читал перед тем, как его убили. «Благие деяния в пользу убогих» — одна из организаций, финансируемых органами областного управления, и она упоминается на той же странице.
Капитана словно током ударило — вот оно! — Ну что делать теперь? — спрашивает Фаэдо.
— Все что хочешь, только добудь мне что-нибудь конкретное. Если тебе нужна помощь, говори. Проси что хочешь.
— Я сам обо всем позабочусь. У меня есть парочка электронных штучек, которые надо испытать в деле, — говорит Фаэдо.
— Ради Бога, будь осторожен. Малейшее подозрение — и все пойдет к чертям!
От воспоминаний об этом коротком разговоре, капитан вновь покрывается холодным потом. Фаэдо — один из лучших его сотрудников, но он слишком самоуверен и может наделать ошибок. Капитан пробует расслабиться, отогнать от себя тревожные мысли. Время контрольного звонка уже прошло.
И в эту минуту телефон оживает. — Да?
— Это я.
Слава Богу, он слышит голос Фаэдо.
— Рассказывай. Линия надежная?
— Говорю из автомата, — хихикнув, отвечает Фаэдо. — Я собрал все жетоны во всех шести здешних барах; и теперь могу звонить хоть целый день.
— Нашел что-нибудь?..
— Еще бы! Пришлось обследовать архивы трех муниципалитетов, но игра стоила свеч. Значит, так. Во-первых, «Благие деяния в пользу убогих» появились на свет три года тому назад, и это совпадает по времени с появлением денег на счету «Агавы». Во-вторых, бюджет этой организации — сто пятьдесят миллионов лир, и складывается он из государственных ассигнований. В-третьих, на работы по реставрации и на закупку оборудования за последние два года «Благие деяния» выложили около двенадцати миллиардов лир. Есть разница?