Агава
Шрифт:
Паоло подходит к старику и прощается с ним. Закрывая за собой дверь, он видит, что Проккьо, окаменев, все еще сидит в кресле. Толстуха, склонившись над сыном, гладит его жирные волосы и смотрит на Паоло испепеляющим взором. Алесси не может сдержать дрожи отвращения.
— А не прокатиться ли тебе в Геную, Алесси?
— В Геную?
Паоло перелистывает старые подшивки: стол его завален газетами трехлетней давности. Он пытается восстановить во всех деталях историю с «гепардами». Кое-что
С удивлением берет он телетайпные ленты, которые протягивает ему Бьонди. Быстро пробегает, потом медленнее начинает перечитывать.
Дондеро нашли мертвым в генуэзской клинике, где он находился под надзором полиции. Кто-то отключил кислородный прибор. Дежурные охранники утверждают, что никто к нему в палату не заходил, полиция и магистрат склонны полагать, что произошел несчастный случай.
И еще погибла Джина Пешетто. В телеграмме всего несколько строк: обычная автомобильная катастрофа на скоростной автостраде Генуя — Савона. Машину занесло на повороте, и она, перелетев через оградительный барьер, свалилась в овраг. В показании одного из свидетелей говорится еще о какой-то другой машине, совершившей опасный обгон. Машина умчалась, и номера запомнить он не успел.
В общем, обычное дорожное хулиганство.
— Ты можешь выехать завтра утром. Для вечернего выпуска мы уже получили материал от нашего корреспондента. — Бьонди испытующе смотрит на него. А Паоло слова не может вымолвить.
«…Всех улик вам уничтожить не удалось». Черт возьми, ведь он же сам подсказал Проккьо. И те принялись уничтожать улики, не раздумывая ни минуты.
— Дело очень щекотливое, может, тебе следует посоветоваться раньше с прокурором, — хмуря брови, твердо и убедительно говорит Бьонди.
Паоло не слушает его. Он хватает трубку и набирает номер, который дал ему Данелли: необходимо найти Проккьо. Секретарша отвечает не сразу, но чрезвычайно любезно. Синьора Проккьо нет. Где он сейчас, неизвестно. Паоло отыскивает в справочнике его домашний номер.
К телефону подходит отец. Ответы его весьма нелюбезны. Нет, сын не приходил, нет, к ужину его не ждут. Паоло в сердцах швыряет трубку, аппарат с грохотом летит со стола.
— Может, съездить в Геную лучше кому-нибудь другому? — говорит Бьонди.
— Нет! — почти кричит Паоло. Он пытается прийти в себя, делая глубокие вдохи и выдохи. — Нет, прошу тебя.
— Ты слишком близко принимаешь все это к сердцу. А я не хочу, чтобы мой корреспондент был так взвинчен. Мы делаем газету, и для меня главное — сообщение с места событий, — с напускной строгостью говорит редактор.
— Для меня это тоже главное. Я спокоен, я невозмутим. — Говоря это, Паоло смотрит Бьонди в глаза, слова его звучат задиристо.
Бьонди расслабляется и дружески хлопает его по плечу.
— Ладно. Иди в администрацию за командировочными. Я уже велел секретарше заказать тебе билет на самолет. Есть рейс в пять
У Паоло гора сваливается с плеч.
— Старый жулик, — ворчит он улыбаясь.
— Поступай там по своему усмотрению. И будь осторожен.
— Погоди. — Паоло вынимает из ящика письменного стола несколько машинописных листков, соединенных скрепкой. — Я тут все изложил и под каждой страницей подписался. Положи к себе в сейф — мало ли что.
Дома он так и не поел. Чемодан уже уложен. Проккьо словно сквозь землю провалился. До отлета еще несколько часов. Паоло мысленно пытается привести осколки всей этой истории хотя бы в относительный порядок. Итак, Дондеро и Джина. «…Всех улик вам уничтожить не удалось».
От резкого звонка в дверь Паоло чуть не подпрыгивает. С языка само собой срывается: «Прибыли». У него даже нет сил подняться. Звонок повторяется.
Рядом с дверью в подставке для зонтиков стоит старая прогулочная трость, купленная на рынке у Порта Портезе. Набалдашник — тяжелый шар из слоновой кости. Это, конечно, смешно, глупо, но он хватает трость и взвешивает ее в руке.
— Кто там? — спрашивает он каким-то не своим, дребезжащим голосом.
— Паоло? Это я, Франка, откроешь ты наконец?
Резким жестом он распахивает дверь. Ледяной ком в желудке начинает медленно таять, ноги дрожат от слабости. Из горла непроизвольно вырывается истерический смех. Девушка смотрит на него широко раскрытыми глазами.
— Что с тобой? Тебе плохо?
Паоло, помахивая тростью, словно дубинкой, отвечает:
— Не обращай внимания. Я играю в гольф и каждый день тренируюсь. Ты не знала?
Посторонившись, чтобы пропустить девушку, он ставит трость на место.
— Бутерброды с икрой и лососиной, волованы, белое вино со льда! — Франка высоко поднимает пакет. — Пришла просить у тебя прощения.
Стоя посреди комнаты, девушка из-под длинных ресниц следит за каждым его движением. Она такая свежая, такая легкая, что Паоло не удивился бы, если бы из-за ее пестрого платья-туники выглянули крылья, как у бабочки. Только прикоснись — и с них осыплется пыльца.
Паоло пытается выдержать безразлично-шутливый тон.
— Послушай, как ты узнала, что я сижу тут один и умираю с голоду? Ты просто колдунья!
Они болтают о современных ведьмах, смеются. Страх немного отпускает его: А что, если я ее обниму? Может, она смягчится, растает, но тогда, наверно, я уже не смогу от нее оторваться.,
Они идут на кухню, берут из шкафа стаканы, несколько тарелок. Привычные жесты выручают его. Франка снова возвращается к их ссоре:
— У нас обоих трудный характер.
Что верно, то верно, думает Паоло И принимается ополаскивать стаканы, хотя никакой необходимости в этом нет. Мы прочно стоим на земле, у девушек крыльев не бывает. Крылья бывают у лжи.