Агава
Шрифт:
За длинным десятиметровым столом его уже ждут журналисты. Некоторые поднимаются навстречу генералу, чтобы пожать ему руку. Паоло Алесси сидят в конце стола: в ответ на его улыбку Страмбелли сдержанно кивает.
— Господа… — произносит генерал, нему кажется, что все смотрят на его нос. Он так и не может собраться с мыслями и механически зачитывает заранее подготовленный текст.
Председатель совета министров намерен в ближайшее время отправиться с визитом в Соединенные Штаты. Цель поездки — обсуждение вопросов общеполитического характера, но одна из
Алесси не спускает глаз с генерала, его нахмуренного лба. Итак, война между западногерманским и амеряканским военно-промышленными комплексами завершается очередным компромиссом.
Страмбелли продолжает читать. Голос его становится все тверже и увереннее. Тысячи новых рабочих мест, приток валюты, резкое повышение платежного баланса, подготовка квалифицированного инженерно-технического персонала, престиж страны… Новая, более благоприятная расстановка сил в НАТО. Под конец генералу уже кажется, что отек в носу стал спадать и боль как будто утихла.
Журналисты задают вопросы. Немногочисленные, главным образом технического свойства: почти все они заранее согласованы с редакторами журналов, близких к министерству стороны. Начальник службы связи с прессой договорился с доверенными лицами: если какой-нибудь журналист вздумает задавать безответственные и провокационные вопросы, они должны вмешаться, чтобы разговор не принял нежелательного оборота.
Но в этом нет необходимости — все идет гладко, и довольно скоро большая часть журналистов направляется к выходу.
Алесси тоже собирается уходить, но начальник службы связи с прессой задерживает его:
— Вы не очень торопитесь? Погодите, по-моему, генерал хотел поговорить с вами.
Завершив церемонию прощания, Страмбелли подходит к Алесси, когда в зале уже никого не остается. Он дружески берет его под руку и, улыбаясь, говорит:
— Документацию получили? Все в порядке?
Паоло показывает генералу папку с документами, полученную в отделе печати. Всем журналистам раздали такие папки из пластика под кожу. В документах данные о предприятиях, которыее заинтересованы в новых заказах.
— Я хочу предложить вам аперитив, не отказывайтесь! — Страмбелли буквально силой тащит Алесси за собой. — А может, что-нибудь безалкогольное?
Едва они заходят в кабинет, как появляется молодой офицер с подносом, на котором стоят бокалы с тем и с другим и тарелочки с маслинами и соленым печеньем.
Генерал заставляет Паоло сесть на диван, и сам опускается рядом.
— Вы, надеюсь, догадались, что мне надо с вами поговорить?
Паоло растерян, он не понимает, что все это значит, и в то же время в нем просыпается любопытство.
— Завидую, знаете ли, вашей профессии, — начинает генерал издалека. — Бывают моменты, когда вы, журналисты, можете сыграть роль кнута, столь необходимого стране.
— Да, порой скандалы бывают кому-то выгодны, — говорит Паоло, — сочувствую вам, но у всех свои проблемы.
— Но ведь бывает,
Генерал держится, как добрый дядюшка; он говорит и говорит, не обращая внимания на рассеянность собеседника, очевидно уже решившего, что все кончится одной болтовней.
По-видимому, Страмбелли просто наводит мосты к левым: обычные словеса о готовности идти навстречу, поддерживать дружественную атмосферу. Сегодня он явно злоупотребляет шаблонными фразами и риторическими приемами:
— Я твердо верю в силу Хельсинских договоренностей, в то, что армия должна прежде всего служить делу обороны. Вот что я вам скажу: наша родина — Республика, рожденная движением Сопротивления. Для меня это не пустые слова, поверьте. Я сам — участник Сопротивления…
Паоло до смерти хочется почесать ногу — иногда у него нестерпимо зудит голень. И он незаметно начинает массировать ее, сохраняя сосредоточенное выражение лица.
— …Вот почему я — сторонник развития нашей национальной военной промышленности, которая должна отвечать нашим требованиям и велению времени. Промышленности современной и эффективной. Способность внушать страх — лучшее оружие в обстановке мира.
Паоло закидывает ногу на ногу и, вроде бы поправляя носок, впивается ногтями в голень.
И тут Страмбелли внезапно пускает пробный шар:
— Чего я никак не могу допустить, так это продажи оружия фашистским странам.
Черт побери! Если генерал рассчитывал захватить Паоло врасплох, своей цели он достиг. У Паоло от удивления просто челюсть отвисает, и генерал может спокойно продолжать свои излияния, как человек, уверенный, что собеседник с ним согласен.
— А мы продаем оружие фашистским странам. Очень осторожно, разумеется, скрывая это не только от широкой общественности, но даже от парламента.
— Да ведь существует контроль!
— Конечно. Целая система контроля. Министерство тяжелой промышленности, министерство государственных участий, министерства иностранных дел, обороны, внешней торговли и сами секретные службы. Но позвольте, какие законы запрещают продавать пушки — Перу, системы наведения — Венесуэле, запчасти — Германии? И разве мы виноваты, что потом все это оказывается в Чили? А самолеты? Официально мы продаем туристские самолеты Южной Африке. А потом, уже на месте, на них монтируют что нужно и превращают их в истребители для борьбы с партизанами.
— А что вы можете сказать о танках, проданных два года назад Ливии? — подает голос Паоло: танки и самоходки — его идея-фикс.
— Да что вы, что вы, это все выдумки. — Страмбелли делает отстраняющий жест. — Какие-то старые М-113, гусеничные бронетранспортеры, которым место на свалке. А так мы за них хоть что-то выручили. К тому же Ливия — дружественная страна. И нефть она нам поставляет, и деньги в нашу промышленность вкладывает. Это вам не шутка. Нет, фашистские страны — дело совсем другое, и снабжать их оружием мы не имеем права.