Агент Их Величеств, Часть первая
Шрифт:
– Заинтересовали. – Фигаро кивнул. – Ещё как. Я бы хотел сейчас немного построить из себя грозного и неподкупного, но... Я уже не молод. Мне, конечно, ещё не семьдесят, но, скажем прямо, уже далеко не двадцать. Знаете, с возрастом человеку всё легче и легче вспоминать своё прошлое; оно играет новыми красками и видится всё чётче, всё ярче, блистая и играя забытыми цветами. И пусть большинство этих воспоминаний – ложь, пусть это всего лишь иллюзия, но есть ли на свете те, кто ни разу не задумывался о том, как хорошо было бы вернуться туда, где ты ещё молод и наивен, где кости не ноют на погоду, а мозг не сочится едкой ярь-медянкой воспоминаний в самое неурочное время,
Арлекин молча кивнул. На его лице сложно было что-то прочесть, но Фигаро, почему-то, был уверен, что Другой вслушивается в малейшие колебания его, следователя, души.
– Но есть одна проблема.
– Проблема? – Лицо существа в центре Звезды Ангазара дёрнулось, похоже, Арлекин подумал, что он ослышался.
– Да. – Фигаро с трудом проглотил вставший поперёк горла ком; боль от заклятья постепенно становилась невыносимой. – Проблема в том, что вы убили Наташу Филч. Хладнокровно, расчётливо и совершенно осознано, как только вам показалось, что она может стать проблемой для вашего рая.
– Вообще-то, – брови Арлекина иронично изогнулись, – эта, как вы изволили выразиться, «проблема» жила и здравствовала здесь годами. Но она настойчиво пыталась всё разрушить, как-нибудь оповестить внешний мир о том, что происходит в Серебряной Пагоде. Если кто-то нарушает правила раз за разом, его наказывают. Вы же рецидивистов тоже не мармеладом кормите.
– Рецидивистов? Девушка просто хотела выехать отсюда! – Щёки Фигаро начали багроветь; он едва сдерживался. Боль затуманивала разум, но, очевидно, не настолько, как того хотелось Другому. – Это был её мир, её город! Здесь вы – пришелец, и, что бы вы там не рассказывали, Серебряная Пагода для вас, в первую очередь, территория, на которой вы питаетесь. Да, вы не баюн или Нелинейная Гидра, пища у вас иная, но суть-то та же самая... А городской голова? Бьюсь об заклад, он жив лишь потому, что вы не даёте его телу развалиться на кости и алкоголь. А...
– …а старики, которые давным-давно должны были умереть, но живут и здравствуют? – перебил Арлекин. – С момента моего прибытия в город здесь не умер своей смертью ни один человек. А больные, которые теперь здоровы? А сколько судеб не было сломано, потому что здесь никто не убивает, не грабит, не насилует? Вы обвиняете меня в том, что я нагло вторгся в ваш мир с целью построить рай?
– Из которого нельзя выйти? – Фигаро, несмотря на боль, нашёл в себе силы засмеяться. – Бросьте. Рай, который нельзя покинуть по своей воле, это не рай, а концлагерь.
– Но они и не хотят отсюда уезжать.
– Ага. Единственно потому, что вы старательно вычищаете мысли об этой возможности из их голов. Вы гладко стелете, но... – Следователь провёл тыльной стороной дрожащей ладони по лбу, стирая крупные кали ледяного пота. – Кто-то из современных классиков сказал: если ради вашего идеала вам приходится делать мерзости, то цена этому идеалу – дерьмо. Нельзя убивать ради счастья. Нельзя ради счастья сажать за решётку, нельзя ради счастья удерживать в стойле. Как я буду жить в вашем раю, если глядя на отблески солнца на озере я буду видеть труп Наташи Филч? О, я не сомневаюсь, что вы можете мастерски убрать это всё у меня из головы. Тут немного пришить, тут немного ушить, тут подрезать, там поднатянуть, и ничего страшного, что вам, господин Фукс, придётся ходить, согнувшись и расставив ноги, зато поглядите, как на вас сидит костюмчик!
– Что?
– Не важно. У этого анекдота борода длиннее, чем у Мерлина. Я благодарен вам за предложение, но, боюсь, мы не сойдёмся по головным пунктам.
– М-м-м-м... – Розовый Арлекин задумчиво поскрёб подбородок. – Интересно. Не то чтобы я не ожидал подобного ответа – вы, Фигаро, отлично умеете быть счастливым и самостоятельно – но всё равно интересно. Вы дальше-то что делать собираетесь? Сколько вы ещё продержите Звезду Ангазара? Час? Ой, вряд ли. Полчаса? Возможно. Но что потом? Телефон и телеграф я отключил сразу после вашего звонка в жандармерию. Все способы связи через Эфир также блокированы. Помощи не будет, господин следователь. И, поскольку я не могу вторгнуться к вам в сознание без вашего на то соизволения, то, боюсь, мне придётся...
– Убить меня?
– Не хотелось бы. – Другой вздохнул. – Но я просто не вижу иного выхода. Полезете купаться пьяным в озеро, и... – Арлекин скорчил трагическую мину. – Жаль, конечно. Вы прелюбопытный экземпляр человеческого вида, и мне, признаться, хотело бы иметь вас у себя на полотне.
– А просто отпустить? Проводить на вокзал, да и пусть следователь Фигаро едет ко всем чертям?
– Чтобы вы вернулись сюда с толпой магистров? – Арлекин криво ухмыльнулся, показав белые зубы, мелкие, как у кошки, но очень острые. – Как бы вы себя чувствовали, если бы несколько лет писали картину у себя на чердаке, а потом пришли какие-то сволочи с керосином и спичками, и всё сожгли?
– А если бы я дал вам слово, – Фигаро говорил медленно, чеканя каждую букву, – что не приведу с собой никого? Что разрешу вам и дальше отстраивать свой карманный рай? Вы бы мне поверили? Вы же читаете в моём сердце, так скажите: сдержу я слово, или нет?
Глаза Другого странно блеснули. Опять из его рта высунулся узкий змеиный язык, метнулся по губам, и исчез.
– Сдержите, – сказал он, наконец. – По крайней мере, сейчас вы в это свято верите. – Но поставить на кон дело стольких лет, жизни стольких людей... Понимаете, проще будет вас грохнуть. Ну, или откройте мне свой разум, и я сделаю так, что вы навсегда забудете об этом досадном инциденте.
– Вы модифицируете мне воспоминания, и отпустите? – Глаза следователя сузились, точно он припал к невидимой планке прицела.
Розовый Арлекин улыбнулся уголками губ.
И ничего не ответил.
– Ясно. – Фигаро вздохнул. – Что ж, я так и подумал. В таком случае, боюсь, мне придётся вышвырнуть вас из этого города.
– Да ну? – Другой хихикнул, демонстративно опираясь на невидимый щит, которым его окружила Звезда Ангазара, один из Высших Запирающих Знаков классической метафизики. Полетели искры, и следователь скривился: боль быта такая, словно ему под ребро сунули раскалённый докрасна нож. – И что же вы мне сделаете? Распылите? Боюсь, человеку это не под силу. Изгоните? И как же, скажите на милость?
– Если на вас подействовала Звезда, то должен подействовать и классический ритуал развоплощения. – Собственные слова доносились до следователя точно с другой стороны шумной улицы; глаза застилала красно-чёрная пелена. – Уж на эту формулу у меня знаний хватит.
– О! – Розовый Арлекин расхохотался, – Фигаро, вы меня обижаете! Я не какой-нибудь мелкий демоноид. Вы не изгоните меня из этого мира, не имея ключа, так что...
– ...а ключом, конечно же, является ваше Имя, которого я, разумеется, не знаю. Так?