Агент «Никто»: из истории «Смерш»
Шрифт:
– Доктор!.. Доктор!..
– переодетый Степанов «Сомов» и лейтенант Мулин, помигивая фонариками, пытались отыскать среди деревьев белое пятно парашюта.
Только что самолет, покрутившись над кострами, сбросил груз и повернул на запад.
– Как они в 41-м до Москвы дошли с такими летчиками, - ворчал Степанов, - два мешка и одного мужика точно сбросить не могут… И ведь, наверняка, не самые плохие летают: в одиночку переть через линию фронта на тихоходном тарантасе, без прикрытия истребителей - тут ас нужен. А как доходит до выброски - на тебе, мазилы косоглазые! Им
– Да, свет… Доктор! Доктор!.. Да он это, кому здесь еще фонарями светить. Пошли!
Шагов через пятьдесят они увидели человека, стягивающего с дерева парашютные стропы. Услышав треск веток под ногами, он бросил свое занятие и двинулся навстречу фонарику.
– Ну, наконец-то, доктор! Мы вас так ждали!
– почти крикнул Мулин и радостно обхватил парашютиста.
– С приземлением, доктор!
– подключился к объятиям Степанов.
– А вещички ваши, кажется, немного в стороне должны лежать… Найдем!
– Вы Мулин?
– врач вопросительно посмотрел на Степанова.
– Нет, я Сомов, - улыбнулся тот.
– Я Мулин, - кивнул лейтенант, - командир группы. С приземлением доктор.
– Спасибо!
– радости в голосе врача заметно не было.
– Долго летели, но, слава богу, без неприятностей; линию фронта миновали удачно. А красивое зрелище, я вам скажу…
– Да, если смотреть сверху, когда в тебя не стреляют, - ухмыльнулся Мулин.
– Ладно, все разговоры потом… Вы себя-то не назвали, доктор, - протянул руку для знакомства Степанов.
– Ах, да, простите, второй раз в жизни прыгал, - все в голове кругом идет… Иванов Борис Семенович.
– Пошли, Борис Семенович, нам еще ваш багаж найти надо - и к кострам, нас там уже заждались и водка согрелась. Пошли! Сгребай парашют…
«Посылку» нашли быстро, и через полчаса Иванов уже знакомился с радистом Платоновым и «дезертиром Мартисовым».
– Соловья баснями не кормят, садитесь, где стоите, Мартисов, наливай!
– командовал «Сомов», ухаживая за гостем и командиром. Мулин снисходительно позволял подхалимаж.
– Ну, давайте за встречу, закусим, чем абвер в прошлый раз послал, а потом поговорим. С благополучным прибытием вас, доктор!
– Мулин отхлебнул из алюминиевой кружки, поморщился, нюхнул кусок хлеба и полез ножом в банку с тушенкой.
– А вас, Борис Семенович, одного в таком самолете катали?
– поинтересовался «Сомов», откусывая огурец.
– Нет, кроме меня летело еще пять человек.
– Они раньше сошли?
– не унимался «Сомов».
– Да, часа за полтора. Хорошо вооруженная группа, все с ППШ. И груз с ними был немалый, тюков 20, если не больше. Долго сбрасывали, я аж замерз… А минут за сорок до моей цели сбросили еще тюков 15. Наверное, где-то рядом действует еще один отряд.
– Наливай,
«Мартисов» разлил водку по кружкам, из мятого, но чистого ведерка достал несколько соленых огурцов, выложил на расстеленную плащ-палатку.
– За то, что о нас помнят «наши товарищи», - поднял кружку «Сомов» и залпом выпил.
– Что там творится-то, в нашем тылу, в немецком? Расскажите, а то у нас здесь одна советская пропаганда, а по радио много не услышишь - Платонов батареи жалеет.
– Всех русских мобилизуют в РОА, к Власову; готовится генеральное наступление. Когда, понятно, не говорят, но, скорее всего, в конце лета. Начальство возлагает большие надежды на ваш отряд, Мулин.
– На наш отряд, на наш, - вы теперь с нами, доктор, - уточнил Мулин.
– Да, и видимо, надолго. Мне приказано развернуть здесь госпиталь. Вероятно, предстоят серьезные бои.
– Госпиталь?
– оживился «Сомов», - так это и медсестры будут?..
– А какой же госпиталь без них, - потер руки «Мартисов», - вот это по-нашему, а то мы здесь совсем одичали без баб…
– Без женской ласки, Мартисов, ты ж культурный человек, хоть и живешь в лесу, - укоризненно поправил «Сомов».
– Хватит зубоскалить, у вас одно на уме!
– прикрикнул Мулин.
– Виноват, командир, больше не повторится, - притих «Мартисов» и незаметно подмигнул «Сомову»: во дает лейтенант!
– А у вас, я смотрю, строго, - заметил Иванов.
– А как же, у нас если что - командир семь шкур спустит. Когда Волков заправлял, было попроще. А лейтенант прилетел - всем хвосты прищемил! Если так дело дальше пойдет, скоро строевой подготовкой заниматься начнем, - засмеялся «Сомов».
– А вы, доктор, от строгости, наверное, там отвыкли?
Иванов вздохнул, внимательно посмотрел на «Сомова» и мотнул головой:
– У меня это «удовольствие» тянется с июля 41-го, как в плен попал.
– Вы о чем?
– вроде не расслышал «Сомов».
– О строгости… Налейте, что ли, еще, давно не сидел в такой приятной компании.
– Еще насидитесь, доктор, - по-простецки пообещал «Сомов».
– А ты чего, Мартисов? Наливай! Гулять так гулять, теперь нам не страшно - с нами медицина!
Выпили еще, закусили, потянулись к табаку.
– Конечно, не все и в плену складывалось плохо, - начал врач.
– Поначалу было трудно, а потом как-то привык. Да и профессия помогала: лечил всех - и немцев, и красноармейцев. Как врачу мне поблажки делали: комнатка у меня в лагере была, зарплата.
– Это где?
– спросил Мулин.
– В Гохенштайне, в Восточной Пруссии.
– И что, даже в лагерях выздоравливали?
– с недоверием произнес «Сомов».
– Даже в лагерях. В 41-м меня раненого немцы принесли в какой-то сарайчик. Очухался, осмотрелся, увидел одного офицера. Артиллерист, старший лейтенант по фамилии Филькин, повреждены оба глаза. Молодой парень, симпатичный, крепкий и калека на всю жизнь… А потом случайно наткнулся на него в Гродненском лагере, в Белоруссии. Меня уже тогда немцы использовали как врача. Начал заниматься глазами этого Филькина и, что же вы думаете, кое-что удалось: левый глаз стал видеть. Конечно, не так, как раньше, но по лагерю Филькин сам передвигался! А то бы пристрелили его, чтоб не вертелся под ногами…