Агент поневоле
Шрифт:
Тем не менее он распорядился, для очистки совести, идти к месту катастрофы. В темной воде, среди кружащихся обломков шлюпки, катерники заметили беспомощно барахтавшегося человека. Второго нигде не наблюдалось. Похоже, немецкий снаряд нашел-таки себе жертву. Да и уцелевший гребец, судя по всему, тоже был ранен.
– Кто вы? – немедленно поинтересовался лейтенант, едва шипящего от боли человека вытащили на палубу полуглиссера.
– Первый секретарь горкома, – еле слышно ответил тот и потерял сознание.
Присвистнув, Богословский приказал приписанному к отряду врачу не мешкая заняться спасенным. Теперь следовало подумать и о выполнении основной части задания. Тихонько подрабатывая моторами, катера подошли к канонерской лодке с таким расчетом, чтобы зарево пожаров постоянно скрывало их от находившихся на берегу немцев. Сашу, стоявшего возле рулевого, всё время била какая-то нервная дрожь. То ли от промозглой октябрьской ночи, то ли от вполне понятного волнения. К привычному с детства запаху сырости и водорослей сейчас примешивались и другие. Прежде всего – удушливый, перебивавший всё чад от горевшего мазута, краски и раскаленного металла. Ну и доносившаяся даже сюда едкая вонь пороховых газов.
Осторожно, стараясь не шуметь, катерники причалили к возвышавшимся над волнами надстройкам «Кренкеля». Хорошо хоть, что канонерская лодка стояла на ровном киле. Первым делом проникшие внутрь бойцы перенесли в импровизированный лазарет раненого капитана 1-го ранга Белоусова. Затем, принялись таскать увесистые ящики с деньгами. Между тем освобожденный от погрузки Саша со всевозрастающим беспокойством наблюдал за морем. Там, судя по барашкам на волнах, начинал разыгрываться шторм. И довольно приличный – балла в четыре.
– Этого нам ещё не хватало, для полного счастья! – в сердцах, выругался доморощенный «лоцман».
– А что такое? – полюбопытствовал поминутно смотрящий, то на небо, то на часы Богословский.
– Так шторм начинается! Вон какие барашки на волнах появились!
– Тю! Какой же может быть шторм на «море-блюдце»? Так, буря в стакане воды!
– Э-э-э, не скажите! Тем Азовское море и опасно, что оно мелководно. Волнение здесь разводится неслабое! Впрочем, что я говорю? Скоро сами в этом убедитесь.
– Тут ты прав на все сто. Шторм не шторм, а уходить нам надо. Оставаться до рассвета у берега – смерти подобно. Если не от волн, то от немецких снарядов точно потонем. А они, сволочи, стреляют метко! Шлюпку председателя горкома вон под орех разделали!
Обратный путь и впрямь проходил трудно. Беспрерывно заливаемые водой суденышки, неистово раскачиваясь с борта на борт, тяжело взбирались на гребни волн. Пронзительно свистел ветер. И не будь на катерах надежно обученных экипажей, не понаслышке знакомых с морской службой, то ещё неизвестно, как могло бы всё закончиться. Свою роль, разумеется, сыграли и некоторые Сашины советы. Так что он ничуть не подкачал и вполне мог бы закрепиться в составе 14-го ОВЗ. Если бы прилагал к этому хоть малейшие усилия. Но – не случилось. Невзирая на тайную надежду отца, на катерах Саша служить не захотел. Ну, скажите на милость, что это за задание? Сходили под покровом ночи через залив, привезли груз и раненых. Почти тыловая работа. Даже под обстрелом немецким не довелось побывать! Стыдно потом после такого и товарищам в глаза смотреть! Они же собирались родину с оружием в руках защищать. Оттого и в военкомат добровольцами бежали.
Одним словом, выпросился Саша обратно в свой запасной стрелковый полк. А там в конце ноября и сам 14-й ОВЗ расформировали, а уцелевших бойцов Куникова прямиком направили в морскую пехоту. В общем, ещё неизвестно, что лучше для нашего героя оказалось. «Черную смерть» обычно, в самое пекло бросали. Типа, общеизвестной эпопеи пресловутой Малой земли. Не лучше пришлось и тем, кто остался на кораблях. В мае следующего 1942 года, после разгрома Крымского фронта, им пришлось собственноручно взрывать их в порту Темрюка. Немногим тогда удалось вырваться из превратившегося вдруг в мышеловку Азовского моря. Пожалуй, только речному монитору «Железняков», за тот беспримерный переход прозванному «мертвым кораблем». Название очень меткое и верно передающее суть дела. Имевший чрезвычайно малую осадку монитор искусно маскировался среди мачт и надстроек забивших Керченский пролив потопленных судов. Иногда киль его скрежетал по дымовым трубам лежавших на дне собратьев, и тогда у всех, находившихся на борту в буквальном смысле мороз продирал по коже. Когда же «Железняков» попадал в лучи немецких прожекторов, то немедленно стопорил ход, и у вражеских наблюдателей складывалась полная иллюзия, что они имеют дело с очередными обломками. И все-таки без жертв обойтись не удалось. На самом выходе из пролива монитор был обстрелян немцами, однако сумел прорваться в Черное море. Другим повезло меньше.
И, вполне возможно, старший Ли, сам того не желая, мог своими благими намерениями вымостить сыну дорогу прямиком в ад. Или на тот свет, как минимум. Но тут уж ничего определенного сказать нельзя. Произошло всё так, как произошло…
Ретроспектива № 2
Как-то раз, после того, как я стал частенько бывать в гостях у дяди Саши, он, сидя на своей маленькой кухоньке, высказал мне одну очень интересную мысль:
– По-моему, в каком-то романе Юрия Трифонова говорилось, что судьба человеческая подобна песчинке. В спокойные времена и она лежит спокойно, но зато в эпоху глобальных потрясений её, зачастую помимо собственной воли, подхватывает и несёт куда-то неумолимым историческим водоворотом. Да и в самом деле? Способны ли мы сами решать хоть что-нибудь в своей жизни? Не знаю. Иногда кажется, что всё зависит от различных мелких случайностей. Взять, к примеру, меня. Если бы не одна примечательная встреча, то, наверное, так бы и остался я бойцом 302-й горнострелковой дивизии и, возможно, сложил бы голову при разгроме Крымского фронта. Или где-нибудь под Сталинградом. А может, напротив, и до Берлина бы дошёл! Судить не мне…
Глава 4
После удачной Керченско-Феодосийской десантной операции на полуострове установилось некоторое затишье. Саша, пользуясь моментом, в любое свободное время, находил укромное местечко и, дабы не растерять былую форму, отрабатывал приемы джиу-джитсу. И надо же такому случиться, что невольным свидетелем одной из этих тренировок стал сам член Военного совета 51-й армии корпусной комиссар Андрей Семенович Николаев. Оставив полагающийся ему по штату газик, он в задумчивости прогуливался по зимней степи и за одним из пригорков в буквальном смысле наткнулся на разминающегося Сашу.
– Ого! Вот это номер! Прямо цирк японской борьбы в одном лице. Подойди-ка сюда, боец.
– Здравия желаю, товарищ корпусной комиссар! Рядовой Ли по вашему приказанию явился!
– Китаец, что ли?
– Так точно!
– Вольно. А скажи, рядовой Ли, ты китайским языком владеешь?
– Да. Дома только на нем и разговаривали.
– Хорошо. А ещё какой-нибудь иностранный язык знаешь? Немецкий, там, к примеру…
– Нет. Немецким, к сожалению, не владею. Только голландским.
– Ты, боец, либо издеваешься?!
– Никак нет, товарищ корпусной комиссар! В тридцать третьем году, когда голод сильный был, отец с матерью, спасаясь от бескормицы, подались в Саратовскую область. Ну и меня с собой взяли. А жили мы там в колонке Брабандер у семьи Шельтинга – потомков голландских переселенцев. У них я языку и научился, с детьми хозяйскими общаясь!
– Хм. Если не врёшь, то и впрямь какой-то уникум получаешься! Возьму-ка я тебя на заметку, мил-человек!
И тем же вечером Николаев позвонил в Москву, своему знакомому полковнику госбезопасности.