Агент зарубежного центра
Шрифт:
— Ни-ни, не можам. Воскресеньи я будешь Москва. Пасылка толко падарок — рубышку, галстух…
Незнакомец не пожелал переступить порог, и Яану ничего не оставалось, как принять сверток, он оказался довольно легким.
— Будь до свидений! — уже весело воскликнул турист и почти скатился с лестницы, держась за деревянные перила.
Яан вбежал в комнату, быстро набрал номер, потом вновь вылетел на улицу. Но незнакомец уже скрылся за ближайшим углом. Прибывшие к дому Пихтов чекисты не вышли на его след.
Полковник Миллер молча развернул посылку — в присутствии
Яан стоял, опустив голову. Он считал себя виноватым — не включил сигнализацию, выходя на звонок незнакомца. Но полковник Миллер вдруг взглянул на него подобревшими глазами:
— Ладно, не переживайте. Это явно была проверка, и хорошо, что вы не спугнули гостя. Кстати, какой язык для него мог быть родным?
— Н-не знаю. Говорил по-русски, вернее, старался говорить, но с трудом, с сильным акцентом. Скорее всего, с немецким, но не ручаюсь…
Как бы то ни было, но лед тронулся: в Таллинне побывал курьер НТС. И Калью написал своим франкфуртским хозяевам:
«№ 19. Посылку получил. Большое спасибо! Пока ничего не обнаружил. Новостей также нет. С приветом Георг».
Вещи передали Калью Рыыму:
— Носи на здоровье, если подойдут! — пошутил майор Мялк. — Да и ручка красивая…
Полковник Миллер оказался прав насчет проверки. В середине ноября 1970 года Калью получил письмо из Ленинграда. Письмо как письмо — обычное. Но проявили тайнописный текст, а там говорилось:
«Дорогой Калью! Твое письмо № 19 получил. Спасибо за подтверждение получения посылки. В посылке ничего на было. Это была проба — как будет функционировать адрес. Следующая будет с содержанием. Пришли к выводу, что сейчас в твоих условиях тебе трудно что-либо делать: город маленький, возможностей мало. Вновь предлагаем искать работу в Таллинне, на период поисков организация тебе обеспечит прожиточный минимум 120 рублей в месяц и помощь по переезду. Таллинн — центральный и портовый город, у нас откроются возможности для личного контакта с тобой.
Налаживай на основе старых связей посылку курьеров на Запад и доставку в Таллинн литературы НТС. Путем распространения нашей литературы создай сеть среди моряков Военно-морского флота, облегчающую создание там групп НТС. Создай хотя бы примитивные средства для печатания листовок…»
Калью, читая это послание, присвистнул: куда понесло «солидаристов»!..
А полковник Миллер, узнав о его содержании, вместе с майором Мялком обдумывал план дальнейших действий. В новой обстановке нельзя было исключать появление курьера НТС не только на квартире Яана Пихта, но и в домике самого Калью Рыыма в его родном городке. Оба должны быть готовы к встрече и действиям. В случае появления курьера на юге Эстонии подается сигнал: «Прилив на юге».
По ложному адресу во Франкфурт-на-Майне пошло новое письмо, исполненное Калью тайнописью:
«…В
Далее приводилось несколько фактов, действительно имевших место: кто-то сбил автомашиной милиционера, в одном из районов облилась бензином и подожгла себя девушка. Причины не приводились — только факты, но с намеком на политическое звучание (мол, так же, как было в Чехословакии в дни кризиса). И очень хотел бы получить посылку, но Прийт с семьей уезжает в отпуск, к нему пока лучше не приходить…
Письмо было отправлено в начале июля 1971 года. И почти одновременно Калью получил очередное послание Евгения. Он выражал надежду, что переезд агента в Таллинн все же осуществится, может быть, учитывая опыт Эрика (то есть Койта Викса), следует попробовать другой путь передачи посылок.
«В Гетеборге (Швеция), — писал Евгений, — у одной знакомой я оставил пакет, вернее, портфель… Маргит — брюнетка, лет пятидесяти, южного типа, небольшого роста. Дверь может открыть она или ее муж. Твой посланец спрашивает ее по-немецки: «Гутен таг, фрау Франк. Их бин Петер аус Ленинград. Их бин гекоммен ум пакет фюр Алекс абцухолен». На эту фразу она выдаст портфель. Адрес…»
Следовал точный гетеборгский адрес…
Новое предложение энтээсовцев свидетельствовало о том, что они напуганы провалами своей агентуры в Москве и Ленинграде и хотят, чтоб Калью сам нашел курьера, и, конечно, очень желают его переезда в Таллинн.
— Придется удовлетворить просьбу этих господ? — сказал полковник Миллер. — Как думаете, Гуннар-Георг?
Калью уже подумывал о возвращении в пароходство — все-таки он моряк! Еще в 1969 году ставил этот вопрос. Евгению, правда, он написал:
«…Вы правы, что в Таллинне для меня было бы лучше во всех отношениях. Наводил справки, переезд потребует больших денег… Плавать я сам пока не собираюсь, а вот кое с кем из старых товарищей виделся. Может быть, кто-нибудь из них сможет заменить Эрика. Георг».
Эстер, узнав о намерении мужа «поплавать», вначале расстроилась, потом согласилась:
— Ладно, подыши немного морским воздухом, отпустим!
И в апреле 1972 года на новом сухогрузе Калью вышел в море в роли судового радиста. Он даже повеселел, а может, и помолодел, в черных глазах вспыхнули задорные огоньки.
Возвратился в первых числах июня.
Дома ждало новое письмо от Евгения. В открытом тексте он сообщал, что приезжал в феврале в Таллинн по служебным делам, пытался урвать время, заехать к Калью, но не удалось. А поперек ничего не значившего послания — тайнопись:
«…Твое письмо получил, прости, что долго не писал. Не хотел лишний раз рисковать. Как у тебя дела? Действителен ли адрес Прийта? Поговори с ним откровенно, и будем передавать материалы без камуфляжа. О печатании листовок — есть ли возможность?»