«Агентурно Х»
Шрифт:
Старший лейтенант не торопился, ему хотелось взять врага с поличным. Однако день за днем на маяке ничего, собственно, не происходило. Смотритель — старый эстонец — и его жена занимались обычными делами. Штатный телеграфист Курехин тоже не проявлял излишней активности. Никто чужой на маяке не появлялся. Наконец приехал какой-то человек на повозке, сгрузил несколько мешков и уехал.
Окерлунд от безысходности задержал всех.
1915 год. Апрель. Ревель
Допрос задержанных на маяке Кыпу происходил в ведомстве Непенина.
Смотритель и его жена ничего не смыслили в телеграфном деле и в службе Курехина.
Людьми они были простыми, а женщина так и вовсе оказалась безграмотной. Супруги очень испугались своего задержания и готовы были рассказать все, что знали, но фактически, как источники информации, не представляли никакого оперативного интереса. Но больше всего Окерлунда поразил телеграфист. Отставной унтер-офицер, отходивший на кораблях Балтийского флота почти восемь лет, совершенно не чувствовал за собой никакой вины.
– Я ничего запрещенного не передавал, — заявил он сразу и нервно закурил.
– А кто передавал — смотритель или его безграмотная старуха? — почти насмешливо спросил Окердунд.
– Они ничего не понимают в нашем деле.
– Кто-то еще мог работать на передатчике?
– Нет. Некому.
– Очень хорошо. Значит, братец, все передавал ты?
– Я и не отказываюсь.
– Ничего не понимаю. Ты знал, что передавал?
– Нет, конечно. Хотя понимал, что это секретные данные для наших агентов в Германии.
– Неужели?
– Так точно.
– Откуда такие догадки?
– А чего тут не понимать, текст кодированный, ясное дело, и курьер секретный.
– Вы имеете в виду Панкова?
– Так точно.
– Это он тебе сказал?
– Ну да. Назвался, как положено.
Окерлунд отправил телеграфиста в камеру и приказал привести вышеупомянутого господина.
– Представьтесь.
– Аркадий Иванович Панков, 1870 года рождения, старший делопроизводитель по почтовому ведомству. Женат, трое детей, — сказал рыжий, полноватый мужчина среднего роста и замолк. — Две девочки и мальчик, — добавил он зачем-то.
– Так какой же из вас секретный курьер? — невольно вырвалось у Окерлунда.
– Об этом мне говорить не положено.
– Вероятно, вследствие особой тайны вашей миссии?
– Именно так.
– Я офицер контрразведки, со мной можно говорить откровенно.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Ладно, я действительно и есть секретный курьер, — почему-то понизив голос, произнес Панков.
– Очень хорошо. Просто чудесно!
Окерлунд не знал, плакать ему или смеяться.
– Аркадий Иванович, кто же вас завербовал в курьеры?
– Я иногда, ну после получения жалованья, позволяю себе посидеть в трактире, немного выпить, отдохнуть от жены, от детей. Вы не подумайте, я не пьяница и люблю свою семью, но иногда возникает такая необходимость. Вот в трактире, где-то с три месяца назад, ко мне и подошел молодой мужчина, высокий, сухощавый, несколько бледноватый. Он представился как офицер Особого делопроизводства секретной службы Его Императорского Величества. Он сказал, что эта самая секретная служба давно присматривается ко мне. Он действительно многое знал про нашу семью. Потом долго выяснял про мой патриотизм, отношение к войне, к Германии, взывал к чувству долга. Суть его предложения состояла в том, что, получив донесение, я должен был немедленно доставить его на маяк. Мы живем в полуподвальном помещении, сами понимаете, доход мой невелик. По вторникам и пятницам с десяти до одиннадцати вечера я должен был держать форточку в своем кабинете открытой. Донесение фактически влетало в мое окно.
– Этот человек как-то подтверждал свои полномочия?
– А как же, конечно. Мандат на гербовой бумаге с гербовой же печатью. Все очень убедительно. Я по почтовому ведомству состою, у меня глаз наметанный.
– И что же там было написано в этом убедительном, как вы говорите, документе?
– Ну там податель сего уполномочен, всем чинам оказывать содействие и так далее.
– А имя?
– Он назвался Крейном. Имя наверняка ненастоящее, да это и понятно.
– По соображениям секретности, наверное?
– Конечно.
– Вам предложили вознаграждение?
– Да, а что в этом такого? Это компенсация за потраченное время и те опасности, которые могли меня подстерегать. Хотя ради Отечества я готов был выполнять эту миссию и без какого-либо вознаграждения.
– Опасности?
– Конечно, на меня могли напасть германские агенты.
Окерлунд невольно рассмеялся. Искренность этих дураков не вызывала у него сомнения.
Он отпустил задержанных, под страхом смерти приказав молчать обо всем произошедшем, а в случае появления каких-либо таинственных личностей немедленно сообщать ему.
«Но каков шельмец, — думал Окерлунд, — околпачить столько людей. Они совершенно не понимали, что работают на немцев. Высший пилотаж. Этого Крейна надо поймать».
За домом Панкова и маяком было установлено наблюдение, которое, впрочем, ничего не дало.
Глава девятая
Новые потери, новые встречи
1915 год. Май. Ревель
Панихида в Симеоновской церкви закончилась. Было удивительно тихо. Сама природа будто бы замерла в солидарности с людской скорбью.
Ренгартен медленно шел во главе траурной процессии, неся флаг командующего. Слезы заливали его лицо, Иван Иванович не стеснялся этой своей слабости. В этот час вообще никто не скрывал своих чувств.
Несколько раз Ренгартена пытались подменить другие офицеры, но он так и не отдал тяжелое знамя на всем пути в гавань.
Так провожали в последний поход адмирала Николая Оттовича фон Эссена.
Постоянное нервное и физическое напряжение, вахты на открытых всем ветрам и дождям мостиках, вечные простуды, вообще преследовавшие моряков того времени, подорвали здоровье Николая Оттовича.