Агломерат
Шрифт:
Через несколько минут она проворковала нежным голосом:
– Прошу вас, перестаньте скрытно меня разглядывать. Это грозит косоглазием, а такому милому мальчику оно вряд ли пойдет.
– Я, пожалуй, все-таки буду соблюдать приличия и пожертвую своими глазами, – заявил я, но тем не менее развернулся и стал рассматривать ее профиль. После некоторой паузы сказал: – Мой вердикт: потрясающая горбинка на носу, она прекрасно идет к твоим черным волосам.
– Вот как! – Девушка заливисто засмеялась и посмотрела мне прямо в глаза. – Никто не говорил про горбинку, но мне понравилось. И, раз уж ты обратился ко мне на «ты», позволь представиться: Анна.
– Андрей, – я слегка наклонил голову, – а маленькое худенькое существо на заднем сиденье – Артем.
– Я все слышал, – пробурчал сонно Артем.
– А еще у него очень хороший слух.
– Ясно, – кивнула Аня. – Ну раз уж тут все собрались с именем на А, я спрошу: а какого ангела вы, такие красивые модные ребята, выезжаете из промышленного Нового Города в центр? Как-то не вяжется образ окраин с вашим прикидом, несомненно, очень стильным и интересным.
– Дело в том, что молодые люди немножко потерялись. – Я начал быстро сочинять легенду. – Мой лучший друг Тёма захотел сходить в какое-нибудь стильное место, но мы слегка заблудились. Я искал выход по звездам и встретил тебя. Ты и стала нашей путеводной звездой, ты оказалась добра к нам и великодушна. Для таких дам можно писать книги и картины.
– Чего только не скажет мужчина, чтобы подмазаться к девушке, – вздохнула Аня. – Стоит только родиться с красивой внешностью и сесть на «мерседес», как юные поэты начинают писать стихи, а не менее юные художники – рисовать картины. Это даже как-то немножко банально, хотя по крайней мере лучше порезанных вен и татуировок с именем. Что весьма глупо.
– И пусть. – Я посмотрел на посапывающего Артема. – Зато стоит творить ради прекрасного. Не для нее, не для денег и славы, даже не для любви к ней. Создавать ради Прекрасного – что может быть лучше? Бескорыстно и от чистого сердца. Может, для кого-то звучит как бред.
– Может быть, – как-то вдруг погрустнев, сказала Аня. – Наверное, ты прав, мой юный поэт.
– А вообще нам лучше в клуб, – вдруг сказал очнувшийся Артем. – Где тут у вас клуб «Союз 12»?
– К «Союзу» не совсем через центр, – наморщила носик Аня, – но я вас закину прямо к клубу.
Ехали мы недолго. Когда проезжали по главным улицам Нижнего, я в который раз поразился непередаваемому могуществу этого города. Через несколько минут машина подъехала к клубу, я достал несколько купюр, но Аня отрицательно помотала головой:
– Напиши мне стихи, поэт. Мне деньги не нужны.
– Когда?
– Утром. В пять.
– В пять. Где?
– Посередине Канавинского моста я буду тебя ждать. Ты приедешь, я знаю.
– Я приеду. Со стихами.
Я еще какое-то время смотрел в ее бездонные глаза и вышел из машины. Тёма вылез за мной и оттащил меня в сторону. А я не мог оторвать взгляд, просто смотрел в тонированное стекло. Я знал: она сейчас смотрит на меня и улыбается. Я все знал.
Артем все-таки повернул мою голову в сторону светящегося мириадами огней заведения, и мы пошли туда. Когда я обернулся еще раз, джипа уже не было.
Глава 18
Зашли мы без проблем. Артем сунул несколько купюр охраннику, и мы оказались внутри клуба. Я давно не был в таких заведениях, клубная жизнь меня никогда не привлекала, но если это задание Владислава, то выполнять нужно беспрекословно. Я искренне надеялся, что мы быстро найдем нужного нам нижегородского поисковика и уйдем отсюда. Я должен в пять быть на мосту.
Артем в клубе чувствовал себя как рыба в воде. Уж не знаю, с чем это связано, может, он там, в своей Франции, «клубился», вовсю «качаясь на качелях» в местных клубах, а может, мне просто так показалось.
Клуб был относительно небольшой, однако оформлен очень красиво. Здание разделено на двенадцать маленьких отдельных залов, каждый стилистически выдержан в образе одной из союзных областей. Патриотизм в массы, блин.
Артема я потерял где-то районе «Тамбова»; не помню, как он успел от меня смыться, просто в один миг его спина пропала из виду в огромной толпе молодых клабберов. Решив не искать напарника по всем областям, я мирно уселся на металлическом стуле в «кировском» баре. Напитков предлагалось много, но я решил попробовать фирменную «Вятку». Коктейль был неплохой, однако очень крепкий, словно в один стакан влили водки и добавили совсем по чуть-чуть несколько красителей. А так нормально, только уж больно теплый бежевый цвет не вязался с крепким вкусом. И тут вдруг в голову полезли стихи. Попросив у бармена салфетку и ручку, я стал записывать рифмованные строки своим корявым почерком. Я всегда не любил поэзию; может, это мне привили те прекрасные школьные годы с заучиванием строф великих поэтов, а скорее всего, я просто их не понимал. Не понимал их остроты и силы – наверное, можно сказать и так. Но – парадокс: при всей моей нелюбви к стихам рифмовал я всегда очень легко. Строчки была простенькие, без метафор и аллегорий, но писал я их очень быстро. Дома об этом знали и каждый раз поручали мне ваять поздравление на чей-нибудь из родни день рождения. Я и ваял, стараясь отделаться поскорее от неприятного задания. Но, в отличие от моего домашнего письменного стола, тут условия были намного более суровые: салфетку я продырявил ручкой несколько раз, светомузыка не сильно освещала мой укромный угол, поэтому следующую строку мне приходилось заносить на салфетку в тот момент, когда лучи подсветки посещали мою дислокацию.
Вдруг я почувствовал, как сквозь плотный дым сигарет в нос ударил запах женских духов, и сразу вспомнилась Женевская конвенция, запрещающая применение химического оружия. Обладательнице этой химической бомбы, похоже, нравилось ядерное сочетание авиационного спирта и освежителя «Елочка». (Может, ее духи Владу отвезти? Он же интересуется оружием массового поражения.) Кокетливо поправив коротенькое платье, она промурлыкала:
– Молодой человек пишет стихи? Наверное, мне!
– Конечно, – широко улыбнулся я, а голове промелькнуло: «Ага, твоим дихлофосом еще в Первую мировую кайзеровская армия противника травила».
– А почему ты тут, в углу? – подалась вперед девушка. – Пойдем танцевать. Я, кстати, Вика.
– Ты специально сюда пришла? Ради стихов? А, Вика?
– Ну да, – улыбнулась Вика и провела пальчиком по моим волосам. – В «Саранске» опять драка затевается, что там делать? Мальчики подерутся, а тут такой красивый поэт...
Чутье на неприятности у меня было развито с рождения, а чутье на чужие приключения тем более. Мне всегда везло на новые ощущения, в основном в чужих районах. Но, когда обдолбанная малолетка сказала мне про драку в «Саранске», я сразу подумал об Артеме. Я не сомневался, что бить будут именно Тёму. Толпой мутузить ногами лежащего на полу неизвестного парня – что может быть веселее? Когда я добежал до «Саранска», на танцполе «области» уже собралось человек тридцать. Было неясно, кто тут за кого, в основном народ кучковался немного в стороне от главного действия. Разумеется, в самом центре рядом с каким-то лысым парнем стоял мой напарник и что-то ему говорил. По характерным петушиным движениям головы лысого было ясно, что Артему скоро предложат выйти проветриться. Охраны вблизи не наблюдалось – может, еще не сообщили, а может, этот лысый какая-то шишка, и здесь его не трогают. Тем не менее было ясно, что соотношение два к пятнадцати-двадцати не в нашу пользу. Хотя бить будут всего пять-шесть, остальные больше для массовки. Я подошел вплотную как раз в тот момент, когда лысый заявил:
– Ну пошли на улицу, расскажешь пацанам, зачем ты тут и кто ты тут. А мы послушаем.
Тёма в ответ только улыбнулся, причем такой милой улыбкой, словно действительно сейчас они просто выйдут побеседовать на свежем воздухе с хорошими ребятами. И еще мороженое дадут. Да-а, жди и радуйся.
План действий у меня был очень простой. Окликнуть лысого – уж на слово «лысый» он наверняка обернется – и врезать в подбородок; если точно попаду, нокдаун обеспечен. На вид мужик выглядел не таким уж и здоровым, хотя лысина объема мускулам всегда прибавляет. А я вешу килограммов восемьдесят. Моя задача – всем весом дать лысому в бороду, а потом валить отсюда. Другого выхода я не видел. Но Артем нашел более интересный. Именно с этого момента в клубе я понял, что мой простой с виду напарник на самом деле настоящий чистильщик. Прирожденный. Дело не в том, что он хотел чьей-то крови. Нет, для него это было развлечение. Самое натуральное развлечение, дикая жажда острых ощущений.