Агробление по-олбански
Шрифт:
– Как кукушки?
– Да, как кукушки. Поэтому наш зикр – это подражание кукушке. Но сердце – оно произносит имена Бога. Надо долго-долго тренироваться, медитировать. Но я тебя уверяю, Петр, однажды наступает такой момент, когда ты неожиданно для себя впадаешь в транс и начинаешь, не контролируя себя, отсчитывать одно и то же количество изо дня в день, изо дня в день. Вот я и отсчитываю себе уже полгода ровно сорок семь кукуканий.
– Глупости все это, Давид. Не верь ты своему учителю. Говорю я тебе, глупости все это, – Петр не на шутку испугался за
– Обещай мне, что если со мной что-нибудь случится, ты о них позаботишься – о моих женах. Ты не думай, Петр, будто я совсем не ревнивый. Это только свиньи не ревнуют. А я поступаю как кукушка. Чувствую, что умру, и подбрасываю свои чада другим в гнезда.
– Да ты еще тыщу лет проживешь. А это все враки! – Петр ударил Давида по плечу. – Ладно?!
– Нет, что написано на небесах, человеку не изменить, – отстранил руку Петра Порошкански.
– Да я тебе говорю. Ну, давай разберемся с тобой, ну, давай, например, почему смоковница?
– Смоковница – это же винная ягода.
– Мне что винная ягода, что смоковница – одного поля ягоды. Ты мне по-нашему, по-албански скажи.
– Ну, хорошо, инжир.
– Так это простой инжир? Из-за него весь сыр-бор?
– Не притворяйся, Петр, ты же знаешь, что из инжира делают вино.
– Ну и что? Вино вон и из груш делают, и из яблок. А инжир – это и есть маленькие недозрелые груши. По крайней мере, по форме.
– Ты же знаешь, что метафизическое опьянение – одно из необходимых состояний. Помнишь, на чердаке Эфлисон нам плел об опьянении и похмелье. Она, кукушка, знает о своей смерти, и она пьяна от счастья. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. А человек после опьянения дружбой и любовью испытывает одиночество похмелья, потому что человек за любовью и дружбой пытается спрятаться от смерти, а это явления одного порядка.
– Ни хрена я не понимаю твоих премудростей, Давид.
– Знаешь, наш учитель сказал, что пророк Иса был одним из тех людей, кто знал точный день, час и минуту своей смерти. Это великое счастье и одновременно ответственность. И еще на земле есть такие люди, у которых на теле есть отметины.
– Какие отметины?
– Особые знаки на теле, говорящие о месте и часе смерти. Например, родимые пятна или родинки. Такие люди особенные.
– Да плевать мне на людей с отметинами.
– А мне не плевать.
– Ну, подожди, давай зайдем с другой стороны. Ты только попытайся настроить себя на критический лад. Не верь слепо своему учителю. Давай подумаем вместе, ну, что такое смерть? Что человек может знать о ней?
– В том-то и дело, что мы ничего не знаем, но кое-что чувствуем. Хочешь, я тебе задам один провокационный вопрос? Что было первым: яйцо или кукушка?
– Какой смысл в твоем вопросе, Давид? Ты же знаешь, что в нем нет никакого смысла.
– А вот и не ответил. А я тебе скажу, что было первым: кукушка, потому что кукушка подкинула яйцо этого мира.
– Ты же сам только что сказал, что подбросишь мне своих жен, как кукушка яйца. – Петр
– Ничего не противоречу. Когда мои жены перейдут к тебе, это уже будут совсем другие люди. Они вылупятся заново, начнут с тобой новую жизнь, а меня забудут, я для них умру, буду мертвецом. Той частью их жизни, которая была внутри скорлупы. Понимаешь, круг замыкается.
– Какой круг?! – Петр ударил себя по лбу. – Ты мне окончательно в голове все извилины бантиком завязал.
– Все у них будет после моей смерти по-новому. Меня завернут в белый саван, они нарядятся в белые платья и платки. В цвет яйца. Встретят тебя. Ты их спросишь обо мне, а им даже сказать будет нечего. Или расскажут такое, чего со мной никогда и не было. Вы войдете в новые комнаты с белыми подушками и перинами. Ты прикоснешься к их белым холодным телам. А глаза у них будут мутные, словно покрытые белой пеленой. Ты дотронешься до их груди, и тут наступит самое главное. Пролупление!
– Что наступит? – не понял Петр.
– Пролупление! А как же еще, так и будет. Все будет по-новому. Главное, чтоб хуже не было. Хочешь, я задам тебе еще один вопрос, на который ты не сможешь ответить: чем отличается яйцо кукушки от яиц других пернатых?
– Страхи-то нагоняешь, – возмутился Петр, – ничем яйца кукушки не отличаются от прочих яиц, во всех яйцах желток и белок!
– Да, но только кукушка отказывается от своих яиц добровольно. Дарует им свободу, как в свое время Всевышний даровал свободу человеку. Свободу выбора, свободу отвергнуть своего создателя. Страшную, если вдуматься, свободу. Дружба и любовь – та же свобода. А ведь не каждый отец предоставит своему сыну даже возможность стать свободным или блудным – предоставит и стерпит.
– Может, отец и стерпит, – взорвался Петр, – только я тебе не отец и терпеть этот бред больше не намерен. Давид, как же тебя угораздило-то попасть в этот орден? Какой буль, какой гуль? Какие яйца? Как они тебе голову-то заморочили. Буль – это же простое звукоподражание воде, а яйца – это всего лишь яйца. Вот голову-то заморочили парню!
– Были у меня в жизни проблемы, ты же знаешь. А в яйцах действительно сокрыта страшная сила. Даже Александр Македонский на дно морское опускался в стеклянном яйце, чтобы в новый мир проклюнуться. Помнишь, об этом еще Горан рассказывал. И недаром после великого опьянения лучше всего опохмеляться сырым яйцом.
– Да что это за проблемы – яйца! – возмутился Петр. – У всех мужиков такие проблемы.
– У меня, считай, умножай на четыре. И ты меня не переубедишь. – Порошкански резко повернулся к стене, давая понять, что разговор окончен. – Давай досыпать.
Понимая, что Давид его переговорил, если не сказать грубее, а сейчас хотел еще и перемолчать, Петр решил подойти с другого конца – поговорить по душам, как в детстве.
– Вот сейчас возьму и откажусь от твоих жен разом и скопом! Что тогда скажешь?