Агробление по-олбански
Шрифт:
– Не понимаю, – развел руками Жан.
Он ходил по комнате, пребывая в возбужденном состоянии.
– Рауль, у тебя остался тот номер журнала? – наконец спросил он.
– Конечно.
– Давай неси сюда.
– Может, сначала по чайку?
– Какой тут чаек?
Рауль принес журнал и раскрыл его на нужной странице.
Не знаю, что почувствовали другие, но мне стало не по себе. Посреди тысячи людей наша Александра с задранной майкой. Среди разноцветного моря фанатов. А рядом статья о румынской
Жан стал разглядывать грудь Александры с лупой. От этого мне стало еще больше не по себе.
– Перестань, – попросил его Рауль.
Жан поднял голову и посмотрел на нас так, словно был чем-то поражен.
– Не может быть, – сказал он наконец. – Может, это только совпадение, но у нее оба соска в виде циферблата.
– Какого циферблата?
– Обычного, как у часов с кукушкой. Посмотрите, у нее каждый сосок с такой прожилочкой. Левый – с большой, а правый – с маленькой. Как будто часовая и минутная стрелки.
Я взял лупу.
– Это может быть природной особенностью, и только. Даже на пнях при желании можно что-то разглядеть, – сказал Рауль, – а уж тем более на всех женских сосках есть складочки и трещинки.
– А знаешь, мне это напоминает красный вензель, – посмотрев, произнес Эрик, – такой, какой белоручки вышивали на белых кружевных платках еще в восемнадцатом веке.
– А мне тюльпан с лепестками, а кому-то это напомнит солнце с лучиками, ну и что? – Никогда мы еще не видели Рауля таким злым.
– Подожди, а в чем ты увидел совпадение? – поинтересовался я.
– У нее на левом соске будто стрелки показывают одиннадцать часов.
– Ну и что?
– М-м… по заключению экспертов, смерть наступила предположительно в это же время.
– И еще одно совпадение, – сказал Эрик, – в том, что она не показала мне грудь. Ни в какую.
– Значит, на правой, должно быть, указано время рождения, – предположил Рауль, – если ты не ошибся, разглядывая Александру…
– Предположим, – сказал Жан, – на груди Александры у сердца указано время ее возможной смерти. И Александра, зная об этом, считала для себя лучшим не показывать это чудо никому, но в один прекрасный момент она сорвалась, пошла на отчаянный поступок. Но почему?..
Жан рассуждал логично – как настоящий полицейский, даже как частный детектив. Хотя если посмотреть на его слова со стороны, а не изнутри, все, что он говорил, было полным бредом. Нет – полнейшим бредом.
– Этот жест похож на публичное самоубийство, – заметил Рауль.
– Да, – сказал Жан, – но умерла-то она в другой день. Хотя могла бы умереть и в тот. Ведь стрелки на груди ко дню не обязывают.
– Значит, так оно и есть, – продолжал Рауль, – Александра знала: покажи она свой тайный знак на груди людям, и с ней случится что-то плохое. Может быть, даже смерть.
– Но почему же она не умерла тогда? – продолжал копать
– А может быть, у нее где-нибудь был еще один знак? – предположил я, и мы все посмотрели на Эрика.
– Я не видел, – пожал плечами Англичанин.
– Может, на спине? – подсказал Рауль.
– Все очень просто, – сказал я, – в тот день никто не заметил этой отметины, а потом кто-то, как и мы, разглядел в журнале.
Накануне ему нагадали по гороскопу сложный день и строго-настрого запретили флиртовать. Даже легкий флирт.
Вечером он с большой компанией пошел на вечеринку к своему однокласснику. Были все девчонки, даже из параллельного класса.
Танцевали. Пили чай с тортом. Играли в «мафию». Это когда всем раздают карты, а кому попадаются тузы, те мафия. Когда город засыпает, мафиози убивают одного из горожан, а одного насилуют.
Ему везло, раз за разом он был мафией.
– На город надвигается ночь, – объявляла ведущая, – все засыпают, только мафия продолжает бодрствовать.
Он открывал глаза и, пользуясь положением, заглядывал в вырезы платьев – на груди, на спине. Нагибал голову, заглядывал между ног самым красивым девчонкам. Тем, что нравились.
– Город просыпается, – объявляла ведущая, краснея, – убит Евгений.
Все-таки друг, думал он, будем вместе любоваться персиками. Я и он с открытыми глазами, а девочки с закрытыми, волнуются.
И тут неожиданно Александра указывает на него – мол, вот она, мафия. Ему было невдомек, как она догадывается. Ведь он такой хороший конспиратор, артист. Ладно бы только его, но Александра отгадывала и других, всех без исключения. Может, она подглядывает?
Став мафией в следующий раз, он приблизил свои глаза к ее глазам. Лицо к лицу, смотрел внимательно, не дыша. Он чувствовал, как глубоко вздымается ее грудь в открытом сарафане. Его это привлекало. Заводило. Он уже собирался оттянуть бретельку, как Александра открыла глаза. Пронзила взглядом.
Что поделать? У нее был дар.
По пути домой он вынул из нагрудного кармана рубашки, там, где у него обычно был значок Ленинской армии, туза червей. Забыл оставить, унес вместе с сердцем.
– Все очень просто, – повторил я, – все складывается.
– Все не может быть очень просто и так легко складываться, – заметил Рауль, – жизнь далеко не ребус.
– Это мы еще проверим, – закрыл журнал Жан.
После этих слов они с Раулем быстро собрались и куда-то ушли. Я заперся в ванной, где из подвешенного к стене ящика достал бинт. Бинтом я обмотал кисти рук. Я видел, так делали штангисты на соревнованиях. Штангистов я ненавидел, но они все-таки лучше, чем боксеры.