Ах, Вильям!
Шрифт:
И даже в разгар наших Трудностей — как я их называю — Вильям не утратил в моих глазах авторитета. Даже когда я представляла нас Гензелем и Гретель, заблудившимися в лесу, мне всегда было с ним безопасно. Почему с некоторыми людьми нам так безопасно? Трудно сказать. Но когда мы с Вильямом познакомились и потом, после свадьбы, и даже в разгар наших Трудностей мне было с ним безопасно. Помню, когда мы поженились и у нас возникли первые проблемы (я уже писала об этом), я сказала одной подруге: «Я, как рыбка, плавала кругами, а потом вдруг натолкнулась на камень».
* * *
Вскоре
Вильям подался вперед и прищурился.
— Господи, — сказал он.
— Боже правый, — сказала я.
Все в городе было закрыто. Машин на улицах не было, а на торговом центре, носившем название «Виллидж Коммонс», висело объявление: «Сдается в аренду». У дороги возвышался Первый национальный банк с белыми колоннами, двери его были заколочены. Магазин за магазином стояли закрытые. Казалось, работает лишь маленькое почтовое отделение в конце главной улицы. Параллельно улице текла река.
— Люси, что здесь произошло?
— Понятия не имею.
Картина была зловещая. Кофейни, магазины одежды, аптеки — все в этом городе было закрыто, и мы снова проехались по главной улице, где не было ни одной машины, а потом двинули обратно.
— У этого штата дела плохи, — сказал Вильям, но я видела, что он глубоко потрясен. Я и сама была потрясена.
— Умираю с голоду, — сказала я. Поблизости не было даже заправки.
— Поедем в Преск-Айл, — предложил Вильям. Я спросила, далеко ли до Преск-Айла, и Вильям сказал, где-то одиннадцать миль, но мы даже не выехали на трассу, поэтому я сказала, что не смогу так долго ждать. — Тогда смотри по сторонам, увидим закусочную — остановимся, — сказал он.
Сперва мы ехали молча, потом я спросила:
— Почему тебе так хотелось в Форт-Фэрфилд?
Вильям ответил не сразу, он все смотрел на дорогу и покусывал усы. А потом произнес:
— Я подумал, когда мы встретимся с Лоис Бубар, я смогу сказать ей, что мы ездили в Форт-Фэрфилд и осматривали места, где она стала «Мисс Картофельный цветок», и она оценит, что я проявил к ней такой интерес, и ей будет приятно.
Ах, Вильям, подумала я.
Ах, Вильям…
* * *
А потом Вильям сказал:
— Постой-ка. Ричард Бакстер родом из Мэна.
Когда мы с Вильямом только познакомились, он рассказал мне о работе Ричарда Бакстера. Ричард Бакстер был паразитологом — специализировался на тропических болезнях, как и сам Вильям, — и придумал, как диагностировать болезнь Шагаса; диагностировать ее умели и до него, но к тому времени, когда ставили диагноз, пациент обычно уже был мертв, а Ричард Бакстер придумал, как ставить диагноз быстрее. Он открыл — если я правильно понимаю, — что паразитов можно обнаружить в свернувшейся крови. Когда мы с Вильямом познакомились в колледже в пригороде Чикаго, он занимался болезнью Шагаса, а Бакстер сделал
Вильям притормозил у обочины и достал айпэд, минуту-другую он копался в нем, а затем сказал: «Все ясно» — и свернул на ближайшем повороте направо, и теперь уже мы ехали по другой дороге.
— Это невоспетый герой, вот он кто. Он спас столько жизней, Люси, — продолжал Вильям.
— Знаю. Ты уже говорил.
— Он работал в Университете Нью-Гэмпшира, но родился в Мэне. Я только сейчас об этом вспомнил.
Я окинула взглядом поля, на невысоком холме показалась запряженная лошадью повозка, ей правил мужчина в широкополой шляпе.
— Ты только посмотри, — сказала я.
— Это амиши, — сказал Вильям. — Они перебрались сюда из Пенсильвании, чтобы возделывать землю. Я про них читал.
Затем мы проехали мимо фермерского дома, на крыльце которого сидели два ребенка. Маленький мальчик, тоже в широкополой шляпе, и маленькая девочка в длинном платье и чепчике. Они энергично замахали нам. Как энергично они замахали!
— Смотреть тошно, — сказала я, помахав им в ответ.
— Почему? Они живут как им нравится, — сказал Вильям.
— То есть как сумасшедшие. И детей заставляют так жить.
Сказав это, я поняла, что амиши напомнили мне о детстве, сами знаете, из какой я вышла семьи. Дэвид вышел из другой семьи, но он тоже рос в герметичной среде.
Недавно — в Нью-Йорке — я смотрела документальный фильм о людях, покинувших общину хасидских евреев, я смотрела его из-за мужа, он умер в прошлом году, и мне пришлось выключить на середине. А все потому, что происходящее слишком напоминало мою жизнь — не мир, который эти люди покинули, он был мне незнаком, но то, как им жилось после. Они ничего не знали о массовой культуре, и так было с Дэвидом, когда он ушел, и так было в моем случае — в моем случае это длится до сих пор, такие вот лишения не дают о себе забыть никогда.
— Терпеть не могу, когда детям не оставляют выбора. — Я махнула в сторону фермы, которую мы проехали.
Вильям ничего не ответил. Похоже, он думал не об амишах. Спустя пару минут он сказал:
— Странная судьба — родиться в таком вот месте и стать специалистом по тропическим болезням.
Я подождала, но он ничего не добавил. Тогда я спросила:
— Как продвигается твоя работа?
Он бросил на меня взгляд:
— Она уже никуда не продвинется. Моя карьера окончена.
— Нет, не окончена.
— Нет, окончена.
Я ничего не ответила. Мы молча ехали по дороге, ведущей в Преск-Айл.
— Боже, мне срочно нужно поесть, — сказала я немного спустя, у меня появились странные ощущения в голове, будто она сама по себе, как бывает, когда мне срочно нужно поесть.
— И где ты здесь предлагаешь найти еду? — спросил Вильям.
Нам действительно не попалось ни одной закусочной, мимо мелькали лишь деревья и редкие дома, и так много миль подряд.
Я взглянула на бесконечный асфальт с кромкой сухой травы и спросила: