Ахэрээну
Шрифт:
— Интересно, — сказал, глядя в черноту оврага; может, видел там расходящиеся круги. — И зачем ты это сделала?
Убегать было поздно. Или ее защитит амулет, или… уже ничего, и это вернее. Собрав силы, она ответила:
— Я тебе поверила.
— И что с того? Остальные двое тоже поверили.
— Да.
Он сделал шаг, небольшой, выходя из тьмы. И еще один, но смотрел по-прежнему на воду:
— Там ведь не только стрела? Там и дротик? Как же тебе позволили?
— Они спят…
— Почему? — он стоял совсем рядом с ней.
— Я… —
— Почему? — снова спросил, ничего не добавив, но и так было ясно.
— У меня тогда все же была надежда. А тебе надежду никто не даст.
Он не ответил, тогда Нээле прибавила отчаянно, не в силах больше держаться:
— Теперь ты сможешь уйти.
— Ты сумасшедшая.
— Нет. Может быть. Просто…
— Ахэрээну… — сказал он, и девушка не поняла, к чему это было. Он вспоминает Опору? Да и странно сказал, словно каждый звук разглядывая на просвет.
— Ты вернешься к мальчику? Ведь хотел этого.
Энори качнул головой, произнес медленно, будто обдумывая.
— Нет. Мне теперь нельзя.
— Но как же…
— О нем позаботятся.
— Кто?
А Энори уже стоял на самом краю овражка, не боясь оползня:
— Там глубоко и вода еще течет после ливня, снесет по течению дальше, — голос звучал отстраненно: — С дротика смоет кровь сразу, но стрела освящена и дольше удержит ее. Около суток, пожалуй.
— Невозможно, — почти прошептала. Себе-то зачем она врет? Если брат Унно знает об этом, если он скажет… Лиани может рискнуть, попытаться достать. Снова она приносит беду.
— Иди сюда, — сделал несколько шагов в сторону, поманил. — Здесь, у коряги. Если вдруг… и он погибнет, если спустится в другом месте. Земля еле держится на корнях.
Нээле отвернулась, мотнула головой, отошла от края, чувствуя, как пылает лицо.
— Я не спрашивала об этом.
— Сними амулет, — попросил Энори. — Убери пока что его.
Девушка подчинилась; не сразу вышло — пальцы дрожали, путаясь в шнурке и выбившихся из узла прядях волос. Справилась, повесила на ветку рядом.
— Ты не сказал им про меня. Про то, что я выдала…
— Я не размениваюсь на мелкие пакости. В первый раз, когда мы с ним говорили, ты была мне нужна как орудие.
— А во второй?
Не ответив, он поднял руку к ее лицу, кончиками пальцев легко, осторожно и медленно провел по щеке. Смотрела ему в глаза, впервые прямо, не опуская ресниц.
Хоть не обладала ночным зрением совы, поняла: изменилось что-то. Энори будто прислушивался к чему-то внутри себя, а может, и разговаривал даже с кем-то. Странное у него стало лицо, немного растерянное, самую малость испуганное, и при этом решительное.
Он отвел в сторону кисть и потянулся к висящему на ветке освященному кусочку дерева. И коснулся его.
Захрустели, ломаясь, сухие ветки на земле — кто-то бежал сюда.
Энори отступил в ночь. Нээле показалось, что на месте, где он стоял только что, зажглись несколько светлячков, вспыхнули — и погасли.
**
Безделье никогда и никого не могло защитить от тяжелых мыслей, и Лайэнэ стала навещать прежних девочек-учениц. Ее просили изменить былой привычке и заняться ими плотнее, и взять новых, но она не хотела давать обещаний.
Каждый вечер приходила в парк на краю своего Квартала, поднималась в стоящую на возвышенности беседку. Смотрела, как солнце золотит далекую крышу. Могла бы отправиться туда, к дому, пройти мимо ворот, но зачем? Там сейчас много стражи. Внутрь не пустили бы, и задержаться, постоять рядом не дали.
Новости сами находили ее.
Знала, что Макори нет больше в живых, Рииши вернулся из Тай-эн-Таала и сейчас в отдаленном поместье вместе с Майэрин. Их вроде бы трогать не стали. Что Тайрену забрала дальняя родня куда-то в предместья, и охраняют сразу местные и пришлые.
А про него знала только, что он еще здесь, во всех смыслах этого слова. И что, видимо, это не надолго.
Вскоре незнакомый посыльный передал ей бумагу. Документ был составлен в лебединой крепости Ожерелья, подписан там и в дате заверен двумя свидетелями. Никто не сможет оспорить законность, даже если после даритель лишится всего имущества.
Совсем небольшое поместье, ежегодный доход, позволяющий жить не бедно и не богато, начать какое-то дело или просто встречать день за днем. Такой дар никто не отнимет, никто не удивится ему: женщины ее положения иногда получали и большее… Она прижала свиток к щеке, закрыла глаза. Буквы казались теплыми.
Этот человек не предлагал ей делать то, что она пожелает, просто, не спросив, дал такую возможность.
**
Гонец с золотым флажком мчался по дороге, мощеной ровным булыжником. Никто не осмелился бы задержать такого посыльного, он же мог забрать коня у любого, будь тот хоть главой знатного Дома. Мог, если его собственный скакун ослабел бы, а то и вовсе пал. Но конь был хорош, а вскоре и лошадь, и всадника должен был сменить другой человек, везти дальше на север футляр, помеченный знаком особой срочности…
Птицы летают быстро, им не нужны дороги, но человек был надежней, чем голубиная почта.
Комната из черных и золотистых плиток всегда напоминала господину министру финансов Тома вывернутый наизнанку панцирь черепахи, и немного игральную доску
В плохом состоянии духа он чувствовал себя запертым на такой вот доске, но сегодня оно было хорошим, впервые за много дней, а то и недель: врагам все-таки не удалось под него подкопаться, и двое наконец лишились должности, а один и головы. Что ж, сам он и впрямь допустил крупный промах, но их допускали все: не повод сдаваться.