Ахейцы. Книга третья
Шрифт:
– Он молодец. Надо же – справедливый какой. – одобрительно отозвались слушатели.
– Непредвзятое судейство не часто встретишь. Обычно за своих стоят горой. – со знанием дела говорит Посейдон.
– Я и сам удивился – настолько честный попался парень – ведь по глазам было видно – жаль ему своего быка, а присудил награду мне. – отвечает Арес.
– Что хоть выиграл-то? Приз того стоил? – интересуется Афродита.
– Венок обычный, что ж еще? – отзывается Арес.
– Фи-и… Венок… – разочарованно протягивает она.
– Можно подумать – вы тут из-за куска золота
Тут Зевс решает, что пришла пора ему вмешаться. Он уже вздохнул спокойно – нашлось-таки на кого перевести стрелку.
– Дело не в том – какой приз. Вы же хотите, чтобы судейство было объективным и непредвзятым, так?
– Конечно. – соглашаются богини.
– Вот завтра утром и отправитесь к тому пастуху. Гермес – ты это дело проконтролируешь – чтобы там без всяких выкрутасов… Получи яблоко.
Гермес нехотя поднимается из-за стола. Не первый раз мотаться ему с поручениями, однако на больную голову, да еще утром…
– А почему не сейчас? – не желает откладывать это на завтра Гера.
– Правда, мы немедленно можем… – предлагает Афина.
– Вот не терпится им. – перебивает ее Зевс. – Спит он. Ночь на дворе. Давно все нормальные люди спят. Одни вы тут никак не угомонитесь. Объясни им, Арес, где тот пастух…
– Окрестности Трои это. – подхватывает Арес. – Гора называется Ида – я уж говорил…
– Далековато, но что делать… А теперь успокойтесь все. Не то глаза друг другу повыцарапываете – тоже мне, красотки… Спать ложитесь. Всем спать. – громогласно командует Зевс.
И взволнованная атмосфера как-то сама собой постепенно рассеивается – стихли громкие речи, мудрый Хирон затушил один за другим все светильники, прикорнули гости где придется – и пещера погрузилась в сладкий сон. Лишь одинокий силуэт маячит возле входа, четко выступая в призрачном свете луны.
– Отличный скандал получился. – радуется Эрида, тонкие губы расходятся в счастливой улыбке. – Еще немного – и подрались бы.
Досадно лишь то, что никто не узнает, чья это блестящая идея. Так она удалась, что никто даже не спросил в пылу спора – откуда яблоко? Кто нацарапал надпись? Никому это и в голову не пришло. А жаль – должны понять боги – нельзя обижать богиню раздора, нельзя пренебрегать ею, и уж никак не годится забывать о ней – иначе – мало не покажется.
Глава вторая Семья Агамемнона и Менелая Легенды Микен
Близнецы
– Ну что ты вытворяешь? Оставь меня в покое, Аэропа. Сколько можно повторять… Люди же смотрят.
Эти слова прозвучали тихо, почти шепотом, чтобы их не могли расслышать охочие до сплетен микенские зеваки, крутившиеся возле рыночных рядов. Приятной внешности мужчина лет этак тридцати двух, заметно нервничал, глубоко посаженные карие глаза тревожно озирались, боясь случайно наткнуться взглядом на знакомое лицо – он то краснел, то бледнел, безуспешно стараясь избавиться от навязчивой спутницы – увы – это было бесполезно. Они стояли возле низенького прилавка, заваленного пучками душистых трав – подвижная пухленькая блондинка небольшого роста в цветастом аляпистом наряде и он, высокий, осанистый, с каштановыми длинными кудрями – такой видный, хорошо одетый мужчина – конечно, все обращают внимание на него – а как же иначе? И надо же было встретить ее здесь – теперь не отвяжется. Фиест скосил глаза на Аэропу – пока ее пальчики безо всякой надобности теребили фиолетовую веточку базилика, она все плотнее прижималась к своему спутнику – то шаловливо выставляла ножку, то невзначай задевала бедром, то вновь терлась о мягкую ткань его белой туники, так, что Фиест ощущал податливость ее рыхлого тела, чувствовал запах золотистой кожи, а напряженная пуговка соска касалась его предплечья.
– Что ты делаешь? Сумасшедшая…
Только и мог потихоньку твердить растерявшийся, смущенный Фиест, пока жена его брата так откровенно демонстрировала свою доступность. Нельзя сказать, что ему совсем не нравилась Аэропа – цветущая, в самом соку, ухоженная женщина, с объемной грудью, с бархатистой кожей – как раз сейчас ее стройная ножка сквозь разрез вызывающего наряда жмется к его ноге… но есть же брат. Фиест в который уже раз постарался отодвинуться от прилипшей спутницы, однако, это значило потеснить рядом стоящих женщин – не дай бог толкнуть их, или, того хуже, оттоптать им ноги – возле прилавка, как назло, толпился народ, и Аэропа, пользуясь этим, все теснее жалась к нему. И надо же было им встретиться здесь, в суете рыночной площади Микен, где так много знакомых лиц – кто-нибудь, да обратит внимание, еще и брату донесет – видели, мол, твою жену в компании с Фиестом. А чем он виноват, если она так и льнет к нему? Просто не дает прохода. Чего этой дуре не хватает? Братец вроде не обижает ее, ребятишек у них как никак уже двое – а она все не успокоится – то подкараулит его на улице, то встретит невзначай у колодца.
– Как увижу тебя, так прямо млею вся – безо всякого стыда говорит Аэропа, а сама так и таращит свои бесстыжие зеленые глаза и смазливое круглое личико расплывается в похотливой улыбке. Она постоянно вгоняет его в краску, нигде Фиест не может чувствовать себя спокойно – он и к брату-то ходить перестал.
Кто бы мог подумать, когда они приехали сюда, что так все получится? Щупленький, болезненный Эврисфей пригласил их обоих – управлять Микенами, пока сам он будет воевать. Это был своего рода реверанс в пользу могущественного Пелопа – отца обоих братьев – уважал тщедушный микенский владыка своего соседа – вот и позвал его сыновей присмотреть за Микенами в свое отсутствие.
– Близнецы они – рассуждал Эврисфей – Куда один, туда и другой. Нет никого на свете дружнее близнецов.
Как же ошибался царь Микен – да разве мог знать он, сидя у себя во дворце, более похожем на крепость, о бесконечном соперничестве между братьями, начавшимся едва не с колыбели.
– Я первый – кричит Атрей – Я старше тебя на пять минут.
– Ну и что? – чуть не плачет Фиест – Мы родились в один день.
– Все равно – я главный – лезет с кулаками на брата Атрей – и лишь своевременное появление матери спасает их обоих от новых синяков.
Так и росли два брата, постоянно выясняя между собой, кто из них лучше, воспринимая удачу другого, как личный проигрыш. Сегодня Фиесту удалось побить рекорд в беге – раздосадованный Атрей рвет и мечет, дальше брата запустил диск Атрей – Фиест от злости не находит себе места. Постепенно взрослея, они поняли наконец, что так открыто не стоит проявлять истинные чувства – и окружающие с облегчением вздохнули – подросли мальчики, образумились, забыли детские обиды – закончилось противоборство – увы, это было не так. Исподтишка наблюдая друг за другом, они старались на людях демонстрировать братскую привязанность и дружбу – им почти удалось обмануть всех, кто не особенно интересовался ими. И, тем не менее, затаенная злость время от времени выплескивается наружу.