Ахульго
Шрифт:
– Салам алейкум, имам Шамиль, – произнес он, опуская глаза.
– Ва алейкум салам, – ответил Шамиль.
– Я слышал, здесь перестали уважать гостей?
– Кто тебе такое сказал? – развел руками кади.
– Те, кто находится за мостом, те, кто поклялся положить свои головы, чтобы горцы жили как братья и никто не смел посягать на нашу свободу. Так велит нам Аллах. И разве гость не посланник его?
– С этим никто не спорит, – говорил кади.
– Просто некоторым тут кажется, что когда гостей слишком много…
– Ответь мне, кади, бывает ли слишком много братьев?
– Люди, на которых ты гневаешься, ни сделали ничего дурного, Шамиль, – принялся оправдываться кади.
– Они всегда делали и теперь готовы делать все, в чем ты нуждаешься.
– Я нуждаюсь только в том, для чего меня избрал народ, – ответил Шамиль.
– И если человек не может прийти к своему имаму, значит, у него нет имама.
– Может, эти люди и не правы, но и мне кажется, что для Имамата нужна своя столица, – продолжал оправдываться кади.
– Аул переполнен. В мечети не хватает места. Сады – и те полны приезжих.
– Если кто-то из мюридов травил ваши посевы, ломал деревья или обидел хотя бы ребенка, я накажу его так, как велит шариат, – пообещал Шамиль.
– А те, кто на них клевещет, пусть выйдут сюда. Я хочу полюбоваться на их храбрость.
– Лучше пойдем в мечеть и обсудим это дело сами, – предложил кади.
– Ты – судья, – ответил Шамиль.
– И ты знаешь, что полагается за нарушение святых законов. А я не сойду с этого места, пока ты не осудишь преступников. И так будет с каждым, кто коснется моста чем либо, кроме ноги или копыта своего коня!
Кади покорно кивнул. Он собрался было вернуться в мечеть, но затем обернулся и показал глазами на окружение имама.
– Решить дело по шариату нетрудно. Но чтобы привести приговор в исполнение, мне понадобится помощь.
Все тут же сошли с коней, но Шамиль остановил наибов и кивнул на своих помощников.
– Они сами справятся.
Юнус и Султанбек привязали коней к столбу у мечети и вошли в нее вслед за кади.
Глава 10
Курбан, переполненный радостью от предстоящей женитьбы сына, старался гнать отару как можно быстрей. Но когда увидел расположившиеся у дороги мюридов, повернул отару в их сторону.
Мюриды времени не теряли. Кто чистил коней, кто смазывал ружья или точил сабли, кто читал Коран. Курбан поприветствовал воинов, и те отвечали ему с почтением к его сединам, а баранов его будто вовсе не замечали. Курбан знал, что на содержание мюридов выделялись деньги из имамской казны, но и сам решил пожертвовать несколько баранов. Накормить путников – дело богоугодное. Ведь и его сын скоро может оказаться среди них, и его кто-нибудь накормит в походе.
Он смотрел на этих парней и видел, что они из разных мест. Он различал особые черты салатавцев, андийцев, койсубулинцев, гумбетовцев, мехтулинцев, ауховцев, ичкерийцев, кумыков, людей из других обществ и народов. Но было у них всех и нечто общее, что отличает праведников от остальных людей. Шамилю было на кого положиться.
Курбан прикидывал, как бы выглядел его сын среди этих удальцов, а еще ему хотелось показать, что он и сам кое на что годится.
– Джигиты! – крикнул Курбан.
– Дарю барана тому, кто меня одолеет!
– А если одолеешь ты? – оглянулся на него стройный красавец, проверявший патроны в своих газырях.
– Тогда… – Курбан на мгновенье задумался.
– Тогда вспомните меня в своих молитвах.
– Хочешь бороться, отец? – спросил широкоплечий парень, откладывая отточенный кинжал.
– Давай!
Курбан слез с коня, скинул чуху, снял кинжал с пояса и закатал рукава рубахи.
– Валла-билла, – приговаривал крепыш, поплевывал на руки.
– Только потом не обижайся.
– Давай, Сулейман! – поддерживали его друзья, мгновенно собравшиеся в круг.
– Давно не ели жирных баранов!
Сулейман не нападал, выжидая, пока борьбу начнет старший. Курбан сделал отвлекающий выпад, парень невольно отшатнулся, и Курбану хватило этого мгновения, чтобы обхватить Сулеймана за пояс. Удивленный такой ловкостью, Сулейман решил бороться всерьез, резко вывернулся, приподнял Курбана и хотел уже бросить его на землю. Но тот успел зацепить своей ногой ногу соперника, и они упали вместе.
– Все, все! – закричали зрители, беспокоившиеся за Курбана.
– Хватит!
– Ничья!
Соперники поднялись, но Курбан все еще порывался снова вступить в схватку.
– Ладно, отец, ты победил, – улыбался Сулейман, отирая со лба пот.
– Давай еще! – требовал Курбан.
– Я тебе покажу, как надо бороться!
– Видел бы меня отец – уши бы мне оборвал, – сказал Сулейман.
– А как тебя зовут?
– Курбан я, – сказал чабан, миролюбиво пожимая сопернику руку.
– Ты силач, Курбан! – говорили мюриды, тоже пожимая ему руку.
– А шрам такой у тебя откуда?
– Было дело! – кивнул Курбан, одеваясь и возвращая кинжал на место. Затем показал ярлыгой вдаль: – Вон, видите, верхушки торчат? Ахульго! Мы там неделю против пушек стояли, а потом на штыки бросились.
– У меня там брат погиб, – сказал Сулейман.
– Брат? – насторожился Курбан.
– Как его звали?
– Малик из Согратля.
– Не помню, – признался Курбан.
– Из Согратля много людей было.
– Они на подмогу пошли.
– Да будет им доволен всевышний, – сказал Курбан, а затем показал на отару.
– Пять баранов! Они ваши.
Мюриды бросились ловить баранов. Увидев среди пойманных белого барана с лихо закрученными рогами, Курбан сказал:
– Этого оставьте, – чабан подцепил ярлыгой за ногу большого черного барана и передал его мюридам вместо белого.
– Этот мой, а белый – соседа, без разрешения не могу. Да мой, сами видите, пожирнее будет.
На площади у мечети собирался народ. Плоские кровли домов были полны женщин и детей. Посмотреть на то, что станет с отступниками, выбрались даже сгорбленные, будто окаменевшие старухи с орлиными носами. Они так много повидали на своем веку, что их уже трудно было чем-то удивить. Они давно перестали ждать добрых новостей, привыкнув к вестям печальным и горестным, но Шамиль был необычным человеком, которому удавалось то, что было невозможно для других. Из каждой беды он выходил еще более сильным. Посмотреть на такого имама было интересно даже старухам.