Ахульго
Шрифт:
– Будь поблизости турки или персы, они бы и за их армиями спрятались, – согласился Ахбердилав.
– Люди от них устали, – говорил Шамиль.
– Когда ханы боролись против иноземцев, народ был с ними. Но теперь они пошли против своего народа и против нашей веры. Когда я читал проповедь в одном ауле, люди сказали, что проповедь может быть и покороче, главное, чтобы сабли были подлиннее.
– Это верно, – кивнул молчавший до того Ташав-хаджи Эндиреевский.
– Но здесь, в Дагестане, воевать трудно.
– И нам трудно, и генералам нелегко, –
– Нельзя оставлять Дагестан, – поддержал его Ахбердилав.
– Лучше очистим его от недругов.
– Тут каждый аул – крепость, – говорил Сурхай.
– И до них еще добраться надо.
– В Чечне – совсем другое дело, – убеждал Ташав.
– Леса! И укрыться легко, и до царских крепостей близко. Оттуда хоть каждый день нападай.
– Леса вырубить можно, – сказал Али-бек.
– А скалы никуда не денутся.
– Скалы тоже не железные, – сомневался Ташав.
– Русские пушки вон что с Ахульго сделали, весь аул разнесли.
– Не так надо было строить, – сказал Сурхай.
– Всегда так строили, – возразил Али-бек.
– Адаты тоже были всегда, зачем же мы их искореняем? – спросил Шамиль.
– Потому что шариат лучше, – согласился Али-бек.
– Как одна большая крепость вместо сотен башенок.
– Так как же теперь надо строить? – допытывался Шамиль у Сурхая, зная его инженерные способности.
– Я кое-что придумал, – ответил Сурхай.
– Но сначала надо испробовать.
– Они обкладывают нас со всех сторон, – сказал Ахбердилав.
– Так что ты, Сурхай, думай, но только поскорей.
– Нам нужна не просто крепость, – сказал Шамиль.
– Нам нужна неприступная столица Имамата. В Чиркате и в самом деле становится тесно.
– Мы построим такую крепость, какой еще не было! – пообещал Сурхай.
– Люди должны видеть, что мы никого не боимся, – говорил Шамиль.
– Должны знать, что мы всегда готовы придти на помощь, тогда и они нас не оставят, если придется трудно. Нужно выбрать такое место, откуда можно угрожать врагу и быть для него недоступным.
– Аргвани, – предложил Ахбердилав.
– Крепкий аул.
– И расположен хорошо, – согласился Сурхай, – Но это аул. Его не переделаешь, как я задумал.
– Может, лучше уйти в Чечню? – напомнил Ташав.
– Их леса не так легко вырубить.
– Твои укрепления нам еще пригодятся, – сказал ему Шамиль.
– Но я думаю об Ахульго.
– Ахульго? – удивился Ахбердилав.
– Генералы уже знают туда дорогу, – сказал Али-бек.
– Они ее забудут, – пообещал Сурхай.
– Увидите, во что я превращу Ахульго!
Чтобы положить конец сомнениям, Шамиль твердо сказал:
– Лучшего места нам не найти.
Они еще долго обсуждали положение, сложившееся в Дагестане. Все менялось в пользу Шамиля. Но ясно было и другое: ханы и их защитники-генералы недолго будут терпеть эту горскую вольницу и всеми силами попытаются ее задушить.
Вопрос был в том, насколько окрепнет Имамат до того, как за него всерьез примутся генералы.
Затем перешли к другим делам. Решили, в каких аулах построят пороховые заводы, и освободили от военных походов жителей аулов, доставлявших серу. Договорились, как обеспечить всем необходимым ружейных мастеров. Поручили Али-беку открыть новые школы для детей мухаджиров, прибывающих в Имамат из других мест. Условились о ценах, по которым будут платить за продовольствие. И решили еще множество насущных дел.
Секретарь Шамиля Амирхан Чиркеевский лежал раненый, и его пока заменял старший сын Шамиля Джамалуддин, писавший красивым почерком.
Но сначала, чтобы немного развлечь гостей, Шамиль позвал младшего сына Гази-Магомеда и велел ему принести все, что нужно для письма. Тот понятливо кивнул и через минуту притащил старый дедовский кинжал. Гости похвалили древнее оружие, а Шамиль с деланной строгостью велел сыну все же принести бумагу, калам и чернила. Тот снова убежал и вернулся с пистолетом, саблей и ружьем, которые волок по полу с радостным усердием. Гости одобрительно улыбались.
– Вот видите, – сказал Шамиль.
– Даже этот ребенок знает, что законы в горах пишутся не чернилами, а кинжалами.
Затем он сделал знак Джамалуддину, который унес оружие, принес то, что было нужно, и приготовился писать.
– От повелителя правоверных Шамиля его братьям, – начал диктовать Шамиль.
– Мир вам. А затем…
Наутро, когда разъезжались наибы, аул был охвачен праздничной суетой. Женщины шли в дом невесты, чтобы помочь и поглядеть на приданное. Принарядившаяся молодежь гарцевала на конях, а празднично одетые девушки спешили стайками к роднику. У реки резали баранов и чистили песком большие котлы. На площади разводили костры.
Весь день Шамиль принимал посетителей, которые прибывали из разных аулов к верховному правителю за помощью, за советом, за разрешением трудных споров или с жалобами.
Имам выслушивал людей, принимал решения, а затем писал письма наибам, кадиям, джамаатам аулов и обществам. Среди посетителей попадались и клеветники, которых Шамиль сразу распознавал по их мерзким повадкам. Таким он отвечал:
– Твой наиб потому сделан наибом, что он умный, честный и ученый человек; к тому же он разбирал твое дело и знает его лучше меня. Стало быть, оно решено по справедливости. Ступай себе с Богом.