Аир. Хозяин болота
Шрифт:
– Детонька, ты как тут? – Заглянувшая в светелку мать обеспокоенно покачала головой. – Да ну что ж ты убиваешься?
Ива сидела на кровати прямо, сложив ладони на коленях, и неотрывно смотрела в угол, где сидел, вылизывая бок, большой черный кот. Она не плакала и не жаловалась на тяжкую долю, да только мать не обманешь: и без того понимала, что с кровиночкой что-то неладно.
– Я вот тебе пряничка принесла. Отцу только не говори, он велел пост блюсти.
Лелея сунула сладость дочери, но та так и не отвела взгляда от темного угла, где стояла чашка с молоком для домового.
– Спасибо, матушка…
– Тяжко
Руки у девушки дрогнули. К закату. Недолго осталось…
Блинцы – главное угощение для сватов – печь полагалось названой невесте. И это был последний раз, когда сговоренной со двора девке дозволялось касаться печи. Вот вынесет стопку румяных солнышек, предложит с поклоном жениху – считай, что и состоялось обручение. Ива бы то блюдо с блинцами Брану на голову надела да ухватом бы добавила…
– На кого же ты меня, деточка, покидаешь? – Мать обнимала младшую любимицу, сама растравливая себе душу. – Как же я без тебя? Совсем взрослая стала, а ведь, кажись, вчера токмо голышом по огороду бегала… Ну да ничего, не абы кому отдаем! Бран парень хороший, убережет да защитит. Небось и старую тещу уважит, не отвратит от дома…
Ива открыла было рот… да так и закрыла его. Лелея утирала слезы и охала, но девушка видела: гордится. Радуется, что семья в достатке, что не приходится неволить дочь, сговаривая за богатого старика. И правда, не абы за кого отдают – за молодца, который вот уже два года к ним как родной ходит, с которым дочь миловалась да в избу возвращалась под утро румяная и счастливая. Передать дочь любимому – это ли не счастье для матери? И Ива смолчала. Вновь не нашла в себе сил сказать то, что таила с самой урожайной ночи.
Лелея постенала для виду еще немного, но дела не ждут – стоило уважить не только жениха с друзьями, но и соседей, что обязательно вечером явятся поглазеть. Большой праздничный пирог в печи уже почти поспел, нельзя дать ему подгореть! Лелея деловито подхватилась, чмокнула девицу в щеку.
– Матушка? – Ива вроде и повернула голову, однако взгляда от пустого угла так и не отвела.
– Что, дитенько?
– А мы когда кота завели?
– Тьфу на тебя, глупая! – рассмеялась женщина. – С прошлого месяца, когда Рыжего лиса порвала, кота у нас нет!
– Верно. – Ива улыбнулась дурной улыбкой. – Верно, почудилось…
Мать погрозила сказочнице пальцем и вышла. Кот в углу для домового потянулся и совсем по-человечески подмигнул молодой невесте.
По-хорошему, с полудня и до заката Иве и вовсе бы из избы не выходить. Ну так и что ж теперь, даже до задка не сбегать? Вот только, возвращаясь обратно, девица пожалела, что пренебрегла заветами предков и выскочила из-под крова.
– Ну что, заждалась?
Он стоял во дворе, небрежно облокотившись о забор. И лучше бы это был Хозяин болота.
– Уходи, Бран, – процедила Ива сквозь зубы.
Присел на корточки и потрепал за ухом щенка-подростка, носившегося по грядкам. Тот доверчиво льнул к парню – свой же, не раз и не два впускали, от него беды не жди! Потому щенок и не залаял, оповещая хозяев, что явился чужак. Для него-то, несмышленого, Бран чужаком не был. Как и для Ивы когда-то.
Кузнец поднял на невесту взгляд. В голубых, ровно васильки в поле, глазах мелькнула обида, и сердце Ивы на миг сжалось. Быть может, вправду сама виновна в содеянном? Хмельной праздник многое дозволяет молодежи. А пригубив ягодного вина, девица и вовсе забылась. Ну как кузнец лишь творил то, о чем она сама его просила? Не он ли многажды обнимал ее сильными руками – запястье не сразу пальцами обхватишь? Не он ли клал ей на колени буйну голову? Не его ли льняные кудри Ива перебирала? Сама! Никто не неволил!
– Ивушка, ты что это? Ни словом со мной не перемолвилась с самой урожайной ночи. Неужто недовольна осталась? – Он осклабился, показав крупные зубы, всколыхнув в памяти ту страшную ночь.
Ива оцепенела. Недовольна? И правда, с чего бы?
– Пошел вон! – велела девушка, жалея, что под рукой нет вил, чтобы выгнать мерзавца, как давешнего нечистика.
Однако решительность развеялась в тот же миг, как Бран поднялся и шагнул к ней. Ноги снова занемели от ужаса, внизу живота свело до сих пор не забытой болью. Ива бездумно прижала ладони к чреслам, защищаясь.
Бран истолковал жест по-своему:
– Соскучилась, поди?
Он резко подался вперед, хватая девушку за руку пониже локтя. Та забилась, но, как ни старалась, не могла выдавить из горла крик о помощи, будто бы кто-то рот заткнул. Ей ли не знать: кричи не кричи, никто не явится, не спасет… А Бран одним движением намотал косу на здоровенный кулак, вынудив запрокинуть голову, прижал к себе, напоминая о страшном:
– Потерпи, любушка! Скоро моя станешь!
Шершавые обветренные губы коснулись шеи, и Иве почудилось – прокусит, ровно хорь курице. А и лучше бы прокусил, хоть мучиться недолго! Ей казалось, что кричит, на деле же девушка едва слышно шептала:
– Пусти! Пусти, Бран! Пожалуйста… Я не хочу!
Здоровенная лапища стиснула выпуклость под поневой.
– Что ж это не хочешь? Еще как хочешь! – добродушно хохотнул молодец. – Мне всяко виднее.
– Пожалуйста, пожалуйста…
Воровато оглядевшись, Бран ловко распустил ворот на ее рубахе и запустил в него загребущую ручищу, пощупал, больно дернул:
– Тише, люба моя, тише! Не то услышит кто!
Ива и рада бы завизжать, да снова памятью вернулась в страшную ночь. Снова стояла недвижимая, как покойница, и не могла… не в силах была оттолкнуть. Только все шептала, умоляя жениха остановиться. Распалившись, Бран потянул ее за сарай, в темный угол. Там, меж забором и стеной, за зарослями малины, никто их не разглядит. Что сделает там с нею? Задерет подол, не дождавшись права мужа?
– Сейчас, любонька, сейчас! Не в силах уже терпеть! – хрипел он, подталкивая ее к укрытию.
А не лучше ли покориться? Ива безучастно смотрела на приближающуюся тень и все думала: если закрыть глаза, может, и правда стерпится? Иным девкам куда меньше с женихами везет. Ей, хилой дурехе, первый красавец достался, так что же она упирается? Если просто не смотреть… Если покориться…
Кузнец больно вжал ее щекой в стену, заломил, думая, верно, что обнимает, сунул руку под поневу… Ива смотрела на сторону пустыми глазами. Не просыхающая в самую жару черная лужа под стрехой сверкала зеленью. Нужно просто смотреть на нее, не отвлекаться, пока все не кончится. Покориться. Не думать. Все одно никто не поможет – кричи не кричи. Покориться…