Аише
Шрифт:
Чай был вкусный! Собранные летом листья лесной малины и смородины, да травы всякие – как же ему не быть вкусным! А варенье земляничное источало аромат на всю горницу, удалось на славу!
Зажмурившись, девушка отхлебнула из кружки и представила, что она дома, сидит в их кухоньке, а напротив мама улыбается. Мама! Как она там? Не болеет ли? Тревожится, наверное. И весточку не подать никак!
Дед Лукьян говорил, что по весне можно будет сходить до большого города, он в неделе пути, да отправить письмо. Еще б писать, да читать уметь для этого, но кто ж будет учить ее, если таких умельцев раз-два и обчелся? Потому вздыхала Аише, выводя палочкой на снегу каракули, похожие на буквы, представляя, что это письмо для мамы.
Напившись чаю, девушка засобиралась за хворостом. Надела шубу, подпоясалась кушаком, на ноги – унты, которые сшили сами из шкурок, подвязала их шнурком, поверх – широкие снегоступы, смастеренные из коры, варежки, связанные самолично, да платок на голову – пугало, конечно, но для тепла все сойдет.
– Ты осторожно, – напутствовал ее дед, – смотри, к оврагу близко не подходи, собери, что приготовила, да домой давай, завтра еще сходишь. Нынче темнеет быстро, потом дорогу не найдешь!
– Конечно, дедушка! – помахала она ему рукой и вышла к кромке леса.
Оглянулась – Лукьян стоял без шапки, борода его трепыхалась на ветру – переживал.
В лесу стояла тишина. Ветки под снегом изредка похрустывали, да от ветра снежная пыль летела в лицо.
Рыська скакала поверху, то удаляясь, то возвращаясь, заглядывала – идет ли хозяйка. К зиме шубка ее распушилась, сама она вся округлилась, стала ладненькая и крепкая.
Аише шла легко, будто всегда умела на снегоступах ходить, даже песню затянула веселую, которую с девушками часто пели, собираясь по грибы. Горланила ее, сшибая снег с низко опустившихся ёлочных лап, веселилась, и не сразу заметила темное пятно впереди.
Рыська учуяла чужака первой – вздыбила шерсть, замерла на ветке, зарычала.
– Что там, Рыся? – встревожилась Аише, остановившись и вглядываясь в пятно.
Человек! Лежит ничком, раскинув руки и ноги, снег окрашен красным, и ни следочка вокруг! Откуда ж он тут взялся?
Рысь считала, что не надо туда идти. От незнакомца веяло силой и опасностью. Аише преступила с ноги на ногу, оглянулась растерянно – что ж делать?
11
Осторожно ступая по упругому насту, похрустывающему под снегоступами, Аише подобралась к человеку. Издали ей показалось, что это женщина – длинные темные волосы спутанными прядями в беспорядке лежали вокруг головы и плеч, однако, фигура была мужской, равно как и одеяние – богатая шуба их меха неизвестного пятнистого животного, кожаные брюки, заправленные в высокие, до колен, сапоги.
Рыська настороженно фыркала, припав на передние лапы и подбираясь к ногам незнакомца. Втянув воздух ноздрями, рысь уловила запах табака и чихнула, укоризненно глядя на хозяйку – мол, бросай его, такого вонючего, и пойдем дальше.
Но Аише уже присела на корточки со стороны лица, отвела прядь волос и задохнулась от удивления – незнакомец был невероятно красив. Черты его были мужественными, широкие брови вразлет, прямой нос с небольшой горбинкой, чуть приоткрытые губы, из которых вырывались облачка пара. Жив!
– Эй! – потрясла она за плечо незнакомца. – Что с вами?
Молчание. Гримаса боли появилась на лице мужчины. Аише почувствовала запах крови и растерянно шлепнулась в снег на попу, увидев свои пальцы в липкой красной жидкости – под пушистым мехом шубы было непонятно, что незнакомец ранен.
Отодвинувшись на безопасное расстояние, стерла снегом с рук кровь и уставилась настороженно на лежащего в безмолвствии человека.
– Что делать, Рыська?
Та считала, что надо бросить этого вонючего дядьку тут и идти дальше. Но кто слушает рысь?
Сняв снегоступы, Аише поднялась на ноги и вновь подошла к незнакомцу. Ноги проваливались в снег до колен, затрудняя движение, приходилось высоко поднимать их, отчего куцая шуба распахивалась, впуская язычки холода внутрь.
Как следует упершись в плечо незнакомца, девушка толкнула его и перевернула на спину, обнаружив, что снег в районе груди пропитался кровью, став темно-красным, даже бордовым.
– Тяжелый какой! – пожаловалась она, набирая полные пригоршни снега и растирая лицо мужчине.
Тот морщился, но никаких других признаков жизни не подавал.
– Если я пойду за дедом, то пока туда, пока обратно – уже стемнеет, боюсь, дорогу не найдем, – рассуждала она. – тем более, опять снег скоро пойдет – ишь как небо заволокло! Придется тащить его, Рыся! Не могу я бросить человека в беде, не по-людски это!
Рысь, разумеется, считала иначе и гневно фыркнула, переступив мощными лапами. Усевшись на пушистую попу под большой елкой, она делала вид, что крайне заинтересована чисткой когтей.
Аише задумалась. Как же тащить этого увальня? Были бы сани, можно было бы погрузить в них, а так… На себе тяжело, пока проволочешь метр – упаришься, устанешь, и толку никакого. Взгляд ее упал на снегоступы. Может, соединить их, привязать палки и сделать типа носилок? И за веревку волочь. Авось, справится.
Поначалу девушке показалось, что дело спорится – под снегом она разыскала несколько веток, маленьким легким топориком обрубила еще у елки снизу пушистую лапу, связала все вместе и попыталась затащить незнакомца на эти сани. Но не тут-то было! Он оказался таким тяжелым, будто и не человек вовсе, а куль с песком! Промучившись так и эдак, уселась, тяжело дыша, прямо в снег. Горячие злые слезы потекли по лицу. Решительно вытерев их тыльной стороной ладони, Аише сказала вслух:
– Ну уж нет, я сильная, я справлюсь! – и вновь потащила незнакомца на сани.
Она так его дергала и шевелила, что с губ мужчины сорвался стон. Глаза его раскрылись, оказавшись странного фиолетового цвета, будто лаванда расцвела на лице.
– Карапасуне! – заявил он хрипло. – Ильготе сурен коримбо!
– Что? – пролепетала девушка.
О чем он говорит? Какой язык странный, певучий, с раскатистыми буквами р!
Мужчина откинул голову назад, сглотнул слюну, потом поднял здоровую руку, зачерпнул снег и полную горсть закинул в рот.