Академия егерей
Шрифт:
— Ты все сделал правильно, — сказала она. — Я не буду резать тебя на части, что бы ты там ни представил. Никаких исследований или экспериментов без твоего согласия. Я понимаю, что ты мне не веришь. Но можешь хотя бы попробовать довериться?
Я кивнул. Довериться хотелось: избавиться от кошмаров, боли и чужих взглядов, наладить жизнь и, возможно, даже начать думать о будущем — не одиноком будущем. Вряд ли есть много женщин, способных просто лежать, когда рядом полыхает пламенем мужчина. Хотя это, конечно, не касалось магистров алхимии.
Я рухнул на кровать и схватился за голову, мне впервые за долгое время стало спокойно. Разделить тайну с кем-то, поделиться своими страхами и сомнениями, выговориться — да, этого мне не хватало.
— Двигайся, что ли, — меня ткнули в бок. И я удивленно посмотрел на Астер, которая как раз стягивала сапоги.
— А что ты делаешь?..
— Приступаю к работе! Собираюсь наблюдать тебя во сне, чего время терять зря? Диагностические конструкты я помню как создавать, — хмыкнула она, разминая пальцы и оттирая с них серый грифель, видимо, испачкала когда писала. — Или же мы можем делать то же самое, но в лаборатории. Только там придется спать на полу, а он холодный. Так что выбор очевиден. Двигайся, а я пока подготовлюсь.
Она спокойно разложила на тумбе возле кровати открытый дневник для заметок. Я скользнул взглядом по записям, кажется, это была разметка по фазам сна и времени. Тем временем Астер влезла в мою домашнюю обувь и прошлепала к умывальне. Дверь хлопнула, раздался плеск воды, а я все так же сидел на кровати и совершенно не чувствовал никакого неприятия. Будто действительно решил ей довериться.
55. Астер
В обновленной лаборатории было пусто и прохладно. Запах очистителя перебивался запахом побелки — эконом неожиданно распорядился не только убрать, но и на скорую руку привести лабораторию в приятный вид. Нужно было очистить мойку и краны, восстановить большую часть светильников. Сплошные траты! Зато теперь я могла любоваться пока еще белыми стенами, новой простой, но крепкой мебелью и блестящим оборудованием. Хотя нет, последнее я уже успела испачкать.
Настой вскипел и стал приятного темно-коричневого оттенка. Я убрала деревянной ложечкой темную пену, процедила жидкость через фильтр в чашку и бросила палочку канили для приятного аромата. Кресло подо мной было удобным, хотя и поскрипывало, не иначе, достали из запасников — продавленное и с поеденной ротой обивкой. Ноги я закинула на такой же потрепанный стул и попыталась расслабиться. Все-таки нельзя вот так просто лишать себя большей части ночного сна, а у меня уже третья ночь проходила в наблюдениях. Благо, сегодня Эгиль отправился в свое поместье, и я могла расслабиться и отдохнуть.
Мне было немного интересно, откуда у человека без каких-то документов — а нулевку я воспринимала именно так — было поместье во владении. Их, кажется, только король и жаловал. Не сам в большинстве случаев, естественно, но за определенные заслуги, в основном военные. Выпытывать эти подробности я пока остереглась, это было бы подозрительно. И с чего бы Эгилю мне такое рассказывать?
Я сама не любила, когда у меня интересовались, как я с магистерской цепью оказалась в Академии егерей. Можно было пропустить мимо ушей домыслы о моей научной несостоятельности, потому что это бред! На такие должности еще могли отправить мастера, но не полноценного магистра. Впрочем, я всегда могла отмахнуться и рассказать о желании нести знания… Увы, и тут не сходилось. Меня бы с распростертыми объятиями приняли в любой алхимической школе.
Настой пах сладостью, но сладким не был, скорее освежающим. Тяжелая от недосыпа голова понемногу переставала болеть, расширялись сосуды, сходило напряжение. Я сделала еще пару глотков и сосредоточилась на дневнике наблюдений.
Толстый блок страниц пришлось разделить на части. Обычно на каждый из экспериментов брали отдельный дневник. Но это слишком расточительно. А если записывать подряд, то потом сложно разобраться в данных. Это был мой пятый дневник. В первых четырех уместились собранные данные за предыдущие годы, последний почти полностью был посвящен антимагическому защитному составу для доспехов. Кроме него, там были мелочи, касающиеся возгонки и обработки ингредиентов, и еще десяток новых рецептов.
Пятый дневник начинался описанием оборудования, которое я нашла в здешней лаборатории в самый первый свой рабочий день. Сейчас эта страница была уже неактуальна. Потом шел отчет о фроскурах, результаты вскрытия, отличия от известной формы. Я быстро перелистнула дальше, обнаружила пометки о лекциях и курсах, аккуратно изъяла эти листы и отложила в сторону. Все-таки стоило завести отдельную папку с рабочим материалом.
После фроскуров, естественно, я выделила какое-то количество страниц под непонятные облака мидхи, хотя мидха ли это — большой вопрос. Записывать здесь пока было нечего, разве что странный эффект гипноза и паразитизм.
Следом шел чай от госпожи Эльсы. Этих записей было гораздо больше. Я провела парочку экспериментов с настоем, который удалось унести. Никакого подозрительного влияния я не обнаружила, проверка на самые распространенные токсины так же завершилась ничем. Частички в чае я рассмотрела детальнее некуда. Фактически это действительно был просто настой из стандартного успокаивающего сбора с небольшими дополнениями. Травы залили водой и подвергли тепловой обработке, результат отстаивался пару минут. Дополнением, скорее всего, была глаймера. Но чтобы удостовериться, мне нужно было найти это растение и заварить его.
Я попросила Эгиля заехать в Мирийку и поискать его там, но шансов было мало. Глаймеры точно не будет в алхимической лавке, а у цветочников она не популярна из-за низких стеблей. Хотя сами цветочки были очень даже приятные, синие раскрытые колокольчики. Возле княжеского замка глаймера, кстати, росла — ею были укрыты несколько холмов и небольшие полянки в лесу. Госпожа Эльса, конечно, упоминала, что собирала ее где-то на болотах. Но расскажет ли?
Я поставила большой вопросительный знак на странице с глаймерой и перелистнула значительную часть книги. Для Эгиля я выделила вторую половину листов, будто заранее догадываясь, что просто не будет.
Третья ночь не принесла каких-то изменений в состоянии объекта моего наблюдения. Удивительно, но боль, которая его мучила, не была производным его мыслей. Кошмар не просто возвращал Эгиля куда-то, где его мучили и, судя по всему, наносили шрамы. Боль была настоящая, телесная. Во вторую ночь я создала более десяти диагностических конструктов. Шрамы поблескивали, сигнализируя, что боль распространяется или усиливается. Как будто здесь и сейчас кто-то проводил по шрамам лезвием. Иначе бы вспышки сконцентрировались в области головы, определяя центр, который отвечает за боль.