Академия контролируемой магии
Шрифт:
— Верхом, — негромко ответил Ориан и коснулся ладонью скулы, завёл прядь за ухо и замер, когда я прижалась щекой к его руке.
Я не помнила как это, чувствовать, когда тебя оберегает кто-то сильный и могущественный. Такой, каким должен был стать мой отец. Или Присли, вместо того, чтобы делить моё наследство. Такой, как Ориан — чтобы защитить от целого мира.
— Лея! — выдохнул он и вместе с одеялом перетянул меня к себе на колени. Как маленького ребёнка, каким я, в сущности, и осталась. —
И я убеждалась в его «хорошо», молча плача прямо в пахнущее ветром и лесом плечо. Не знаю, сколько прошло времени, но отстраняться оказалось очень стыдно, и я позволила себе ещё немного спокойствия. До того момента, пока не наткнулась на хвойную иголку и ойкнула.
— Больно? — Щелчок и рядом с моим лицом завис светящийся шарик.
— Нет.
Как-то разом осозналась и поза, и его близость, и собственное смущение. Лучше бы мне было неловко за истерику! Потому что снова перехватило дыхание, участился пульс, а внутри зашевелились бабочки. И это в чужом поместье и чужой спальне.
— Я… беспокоился.
И ведь действительно беспокоился. Настолько, что оставил академию, ехал верхом несколько часов, не стряхнул пыль с одежды и пришёл. Тогда, когда был нужен.
— Ты не ответил. — Плохое время, плохое место, но последние недели хороших у меня не бывало.
— На что? — Ориан перебросил копну волос мне за спину.
— Вестник и леди Зольберг. — Как же трудно! Сдержаться, не выдать себя, не опуститься до упрёков и обвинений.
— Лея, — насмешливо покачал головой Ориан, поднимая взгляд, — с каких пор ты веришь газетам?
— Я верю тебе, Ориан, — глупое, детское признания, заставившее его замереть. — И надеюсь, что не обманусь в своей вере.
— Эта статья и леди Зольберг были несколько лет назад. Лем любит такие сюрпризы, когда считает, что кто-то зарвался. Тебя это волновало? — Он осторожно приподнял моё лицо за подбородок.
— Если скажу, что нет, ты поверишь? — Едва слышный шёпот.
— Я расстроюсь, Лея.
Ориан не прятался за тишиной, должностью или возрастом. Он и целовал меня так, как делал всё — открыто и уверенно, без сомнений и отговорок. Так, что Изервуд со своими обитателями отодвинулся куда-то далеко, став неважным и ненужным.
— Я не мог думать, что с тобой что-то случилось, — признался Ориан, разглядывая меня в темноте ночи.
— Всё в порядке. — В отличие от него, во мне не было уверенности ни в чём.
— Исгард сказал, что тебя лечили, — не поверил Ориан.
— От зелья меня закрыл Рик, — вспомнив о приличиях, я некрасиво сползла с его коленей и подтянула повыше одеяло, — но после нападения остались несколько царапин.
— Эти? — Я не успела понять, о чём он. Ориан коснулся тыльной стороны моей руки, удерживающей одеяло, и вместо неприятного дёрганья
— Ты ведь не лекарь! — Его позабавил мой поражённый выдох.
Ещё бы! Пусть лечить других проще, чем себя, но такого уровня мне не достичь и к старости.
— Когда лежишь в лесу, один, слыша топот фаркасов, вспоминаешь многое, — улыбнулся Ориан. — И очень быстро учишься.
— Но они ведь идут на кровь…
— Да, — подтвердил он. — Поэтому умение себя лечить было одним из главных критериев выживаемости. — Выпустив мою правую руку, он взял левую и также легко её вылечил. — Ещё раны есть?
— Нет, — мгновенно забыв про ссадины на коленях и длинную глубокую рану на бедре, улыбнулась я.
Вместе с успокоительным, из запасов герцогини Шалинберг — мамы Рика, Мардж принесла мне длинную светлую ночную рубашку. Лёгкую, приятную к телу и очень красивую. Жаль только, что привезённый из Миерии лён не отличался особой плотностью, а широкое, плетёное вручную, кружево только добавляло прозрачности силуэту. Если бы я задумалась о том, что Ориан приедет, легла бы в домашнем платье. Тоже из гардероба леди Олиены.
— Лея, — не сдвинувшись с места, насмешливо протянул Ориан, но я всё равно подтянула одеяло повыше.
— Со мной всё в порядке.
— Тогда почему здесь пахнет вытяжкой Миалиса? Ей не обрабатывают царапины.
Мне страшно представить, что ещё может знать этот мужчина! Потому что даже я не знала, каким именно обезболивающим Мардж обработала рассечённую на бедре кожу перед тем, как зашить рану.
— Я не зельевар, не лекарь и понятия не имею, о чём идёт речь.
— Ты меня боишься? — прямо спросил Ориан, и я не смогла солгать.
— Нет. — Обречённо выдохнув, я откинула одеяло.
Не став ничего говорить, Ориан коснулся моей лодыжки.
Мы оба понимали, что для лечения его ладони необязательно поглаживающим движением подниматься до колена, попутно сдвигая ночную рубашку, но… Ориан продолжал меня изучать, а я не отрывала взгляда от сцепленных ладоней, не позволяя дыханию сбиться, а пальцам задрожать. Когда обе коленки оказались вылеченными, я нервно одёрнула подол.
— Страшно было? — откровенно подначил меня он.
— Нет, просто… — Не выдержав напряжения, я вскочила, задела бедром спинку стоящего рядом стула и охнула. Похоже, действие обезболивающего закончилось. На этом самом стуле меня осматривал лекарь, и он же подставил меня перед Орианом.
— Лея? — Передо мной снова стоял ректор Академии контролируемой магии — внушительный, строгий и не допускающий даже намёка на возражения.
— Нет, я не буду раздеваться.
— А кто говорил о раздевании? — вздохнул Ориан и подошёл ко мне. — Где болит?