Академия музыки Борвуар. Книга первая
Шрифт:
Сердце ушло в пятки. Я уже чувствовала, как огромные неприятности дышали мне в затылок. Сегодня был не мой день. Мне не повезло в кубе. Ведь я знала, кому принадлежал этот мерзкий, леденящий душу голос.
И уже не верила, что смогу безболезненно отвязаться от него.
– Магистр Сорейн! – кисло поприветствовали мы преподавателя по аранжировке. Я присела в легком книксене – пришлось научиться его сносно делать, раз в академии принято подобное приветствие, а староста дернул подбородком, будто его прострелила зубная боль.
Магистра Сорейна по прозвищу «Сморчок» не любил в академии никто. И неудивительно – еще не старый мужчина, лет сорока – сорока пяти, лез во все вопросы и ворчал, как столетний дед. Ему до всего было дело! Почему парты поставили вдоль стен, а не как положено, почему отчетный концерт академии отменили, а вместо него который год проводят мюзикл, в котором задействованы не все студенты, почему молодое поколение легкомысленно относится к аранжировке и в целом деградирует?
Даже его внешний вид был каким-то отталкивающим: слишком длинные руки с крючковатыми пальцами, несуразно короткая жилетка и все время грязный воротник рубашки. Мы понимали, что магистр Сорейн не женат и, скорее всего, не умеет ухаживать за своими вещами. Мы могли бы простить ему излишне блестящую лысину, блеклые голубые глаза и всклокоченные коричневые волосы с тонкими проблесками седины.
Но простить грязный, иногда даже заляпанный пятнами жира воротник, было выше наших возможностей. Неужели так трудно взять мыло и выстирать эти чертовы воротнички? Он носил рубашки только светло-голубого оттенка. И, представьте себе, на всех можно было заметить эти следы. Особенно становилось неприятно, когда он наклонялся перед твоим носом, чтобы проверить нотную тетрадь.
– Мы ждем следующего занятия, – степенно ответила я, стараясь не паниковать.
Все знали – излюбленным развлечением магистра было подловить нерадивого студента на какой-нибудь провинности и потащить к директору. А мне появляться перед господином Дювалем второй раз за день нельзя было категорически – за аморальное поведение полагался штраф. А я всё еще питала надежду получить повышенную стипендию в декабре.
– Почему в таком виде? Занимались непотребствами? – гадливо усмехнулся магистр.
– Нет, мы были в библиотеке, – Алекс беспардонно помахал перед его носом нотами. – А насчет рубашки – дело вышло так: я случайно испачкался вареньем во время… завтрака. И не заметил. Так бы и ходил весь день, да Лейсан мне подсказала.
– Хм! – ни капельки не поверил Сорейн. – И где она, твоя рубашка?
– Выкинул. Там воротник испачкался, вот здесь! – ткнул Алекс в ключицу. – Ну я и подумал: отстирать малиновое варенье трудно…
– Персиковое! – перебила старосту, вовремя вспомнив, что на завтрак сегодня выдавали только персиковое варенье.
– Да, персиковое варенье совсем не отстирывается. Вот я и подумал, зачем мне грязная рубашка? Выкину ее в урну.
– И пошел в майке! – сощурился Сорейн.
Ох, не к добру был этот его взгляд. Наверное, прикидывал, как поиздеваться над нами побольнее.
– Да, а что? – вскинулся Алекс, не подозревающий, что наступил на самое больное место. – Лучше ходить в майке, чем в грязной рубашке девчонок отпугивать. Когда носишь майку – миллион преимуществ открывается. Вот Лейсан, например, сразу оценила мои мускулы. Часик походила бы со мной и согласилась бы встречаться.
– Что?!.. Эм… ну… – сделала страшные глаза старосте и попыталась перетянуть внимание взбешенного магистра на себя: – Он закаляется так. Ему врач прописал во время выздоровительных процедур ходить в майке.
– Для восстановительных процедур! – поправил Алекс, но я качнула головой, сигнализируя, мол, не вмешивайся. Сама разберусь.
Девочек магистр ненавидел чуть меньше, чем мальчиков. И это тоже знали все.
Сорейн побагровел. Нет, он просто раздулся до размеров огромной блестящей пираньи и клацнул зубами. А потом с тихим бешенством произнес:
– К директору! Сейчас же! Оба!
– Но у нас важное занятие по сольфеджио! – пыталась возразить я. – Мы и ноты подобрали. Романс играть будем, разбирать его…
– Это вы расскажете директору! – зловеще хохотнул Сорейн и одним щелчком пальцев развернул перед нами темное окно портала. – Входить по одному. Быстро!
Переглянувшись, мы с обреченным видом шагнули внутрь. Спорить с вредным Сморчком – себе дороже. Однажды он спеленал зарвавшегося студента какой-то склизкой коричневой паутиной. А ведь парень всего лишь хотел поговорить. Не с директором, а со Сморчком.
Приемная директора блистала. В самом прямом смысле – секретарь директора Нефея только что закончила развешивать гирлянды и убирала в большую коробку упаковки от игрушек. Настоящая живая елочка играла огоньками, блестела ярким малиновым навершием в форме капли. С люстры свисали пластиковые снежинки. На единственном окне горела неоновая надпись «Снежной зимы!».
– До праздника Зимы еще полтора месяца. Зачем нарядила? – проворчал магистр Сорейн и недовольно фыркнул. – Директор занят? Вот, привел нарушителей. Доложи о нас.
Ни елочка, ни миловидная секретарша Нефея в темно-зеленом облегающем платье по колено ему не понравились. Он окатил презрением обоих.
– Занят. Разговаривает с начальством, – поджала губы Нефея и скомкала упаковочную бумагу, – придется подождать.
Она вернулась к своему столу, на котором горой высились полупустые коробки. Задумчиво пробежалась пальчиками по разноцветным игрушкам, мишуре и дождику, гирляндам, бусам, пластиковым и бумажным. Достала ярко-красную мишуру, но потом покачала головой и положила на место.
Девушка внимательно осмотрела приемную и решительно вынула из коробки красные бусы. Она примерила их к шкафу, но не смогла прицепить и переключилась на картину, висевшую над черным кожаным диванчиком для посетителей.
На картине было изображено цветущее лето: поле, речка, несколько берез. Но пейзаж не смутил Нофею, и она повесила гирлянду, растянув от края до края.
– А наряжаю я не для того, чтобы вам угодить, магистр Сорейн, а для создания новогоднего настроения! Иногда предвкушение праздника слаще его самого.