Академия музыки Борвуар. Книга первая
Шрифт:
– Романсы Гриндельса неплохие! Их и поищем, – пробормотал под нос Алексис.
Парень сделал движение по направлению к стеллажам, но потом вдруг размахнулся и залихватски кинул куда-то свою скомканную рубашку.
Черное пятно, к слову, уже выглядывало с внешней стороны.
Точный бросок, мой удивленный возглас, и вот рубашка смешно выглядывает из деревянной мусорки в углу.
Меня это покоробило.
– Тебе не кажется, что лучше было бы выкинуть ее в туалете?
– Какая разница! – пожал плечами староста и двинулся
– Здесь есть копировальная машина?
– Нет, я умею копировать предметы при помощи магии, – усмехнулся парень.
Его длинные пальцы ловко перебирали карточки, пока не остановились на нужной. С присвистом он вынул пожелтевший листок.
– Вечерней вишни аромат услады… Никогда о таком романсе не слышал. Давай возьмем. Стеллаж К-118, соседний зал, судя по всему.
Его азарт я не разделяла. Не слышал? Тогда как мы выучим ноты за полчаса?
– Может, лучше выберем знакомый романс? Повторим перед сольфеджио в коридоре… Если я не успею разучить, ты подскажешь.
Мне казалось, что я озвучила весьма рациональную вещь. Если мало времени, лучше схитрить и выбрать знакомую вещь. В земных романсах я не была сильна, но однажды по сольфеджио нас тоже попросили принести романс, не уточняя, для каких целей. К счастью, я догадалась взять ноты романса «Гори, гори, моя звезда». Потом целый урок мы тыкались в аккорды и разбирали гармонию. Мне было проще, чем другим, так как я хотя бы не отвлекалась на мелодию. Играла ее автоматически, полностью сосредоточившись на задании.
А вот мои менее расторопные одноклассники не то что аккомпанемент не могли сыграть – на мелодии спотыкались.
Вместо того, чтобы согласиться и похвалить меня за идею, староста нахмурился и упрямо сжал губы.
– Знаешь, Лейси, в чем твоя проблема? Ты всегда стараешься сделать как лучше. Иногда это порядком раздражает.
Задвинув со стуком ящик, он приблизился. Наши глаза были почти на одном уровне, а носы – еще пара сантиметров, и соприкоснулись бы. Мы стояли так близко, что слышали дыхание друг друга. И если я дышала возмущенно и громко, как паровоз, то староста – рвано и нервно.
Неужели я и впрямь разозлила его? Но ведь это же глупо!
– Чем тебе не нравится прилежность? Я учусь, и мне хочется учиться лучше.
– Ты во всем стараешься быть лучше.
– Стремлюсь к идеалу. Нормальное и объяснимое желание.
– Идеала не существует. Твое желание быть на высоте сковывает и ограничивает! – с жаром сказал Алексис.
Вот, приплыли. Я и не догадывалась, что в голове нашего старосты, прилежного и успевающего студента, роятся такие мысли. Что-то бунтарское!
– Нет, – я мотнула головой и все-таки задела носом старосту. И что он так близко подошел? Пугает даже, – стремление сделать лучше не может ограничивать. Ты неправ.
– Смотри, у нас есть возможность
– И?
– Романс про вишню мне не попадался. А значит, он совсем старый. И никто из наших его не возьмет. Все будут руководствоваться твоими рассуждениями – мол, лучше взять то, что на слуху. Это наш шанс! Мы можем показать себя не как студенты, отбарабанившие обязаловку, а как вдумчивые и прилежные личности.
– Ты противоречишь сам себе, ты…
– Просто поверь мне, – горячо прошептал Алексис, и вдруг его губы оказались в каком-то миллиметре от моих, – романс про вишню принесет нам удачу. Я чувствую это.
– Ну… – засмущалась я и нервно отодвинулась. – Если ты настаиваешь…
В конце концов, для меня все романсы Гриндельса незнакомы. Чужой мир, чужие композиторы. Хорошо, хоть ноты и гармония – одни и те же. Не нужно переучиваться.
Пусть Алексис берет любой романс, какой считает нужным. А я постараюсь быстренько выучить его. На память никогда не жаловалась, обычно схватывала на лету.
Так что зачем ругаться из-за такой мелочи?
– О да! – по губам Алексиса расползлась шальная улыбка. – Настаиваю. Пойдем, взглянем на него!
Романс мы нашли быстро. В библиотеке царил идеальный порядок, все ноты хранились в прозрачных папках на стеллажах. Хранились под заклинанием магии, полагаю, потому, что даже тоненькие папочки не падали, а на полках не было ни грамма пыли.
Взглянув в ноты, мы радостно выдохнули. Романс занимал всего четыре страницы.
Староста положил ноты на крохотный столик, который мы нашли в углу, и некоторое время молча водил над ними руками.
Копия была полностью идентична. На всякий случай я проверила – даже стихи на четвертой страничке были написаны полностью.
– Ты меня обижаешь! Разумеется, копия идентична. Не веришь – бери оригинал, а я возьму копию, – сказал Алексис, когда мы с ним положили карточку на место. Вместо росписи он приложил медальон к карточке, и там высветилось что-то голубое. Искра или надпись – я не разобрала.
– Зафиксировалось, что ноты взял я, – пояснил Алексис, и мы также быстро проделали обратный путь.
По дороге нам снова не встретилось ни единой души. «Всё-таки странное место», – подумала я, выходя к лестнице.
– Мне надо сбегать в комнату переодеться. А потом встретимся перед аудиторией… – деловито сказал Алексис и замер на полуслове, повернув голову.
На выходе нас уже ждали.
И, увы, это оказался не библиотекарь.
От стены оторвались две тени. Высокие, опасные. С хмурыми решительными лицами.
«Что? Опять?!» – хотелось простонать мне, но это не был момент для слабости.