Академия Нави. Лучше стыдно, чем никогда!
Шрифт:
– Тьфу! – плюнула я на волосы, чтобы хоть как-то пригладить игривый хохолок.
– Ку-кареку! – страдал петух, напрашиваясь в наваристый суп. Нет, конечно, я была ему очень благодарна. Но бульончик мне бы не помешал.
– А все из-за тебя, - прошипела я скатерти, обещая пошить из нее стринги - недельку!
– Улетел соколик мой ясный… Зашло солнце мое красное… Покинул меня свет очей моих! – причитала она по-бабьи, пока я поправляла рубашку.
Прохладная вода из лужи слегка меня взбодрила. Я долго собиралась
– Сейчас поправлю подушечку, и… - пообещала я себе.
Очнулась я, когда солнце было уже в зените. Петух истерически возвещал о начале еще одной пары.
Мне стоило невероятных усилий разлучить мятую щеку и подушку. Они прощались, как двое влюбленных, пока я с диким воем зевала.
Вода в луже на полу пошла пузырями. Я слегла напряглась, как вдруг увидела мрачно лицо водяного.
– Ты почему не на уроке? – негромко произнес он, высовываясь торсом так, что превращался в мужчину мечты.
– Я … я проспала! – ответила я, пытаясь нашарить книгу на кровати. – Всю ночь училась! Вот! Читала! И… проспала!
– И чтоб больше такого не было!
– булькнул водяной, идя на погружение. Прямо по середине избы мелькнул роскошный рыбий хвост с плавником.
– Тьфу! – сплюнула я холодную воду. – И вам доброе … день!
Зевая на все лады и во всех тональностях, я поежилась и бултыхнулась в воду.
Очутилась я в огромной просторной избе. Перед нами расхаживал тот самый домовой. Он был одет так, словно одежда была ему велика. Старая рубаха была небрежно подпоясана. А прохудившиеся лапти просили каши. На рукаве у домового была яркая заплатка – мухомор. А в седой бороде запуталась солома.
– … все это о домовой нечисти! – произнес он, пока я смотрела на оглоблю, висящую на стене. – Я всегда говорил, в лесу хорошо, а дома лучше! Тепло, светло и мухи не кусают! Стоит только пошуршать, как они уже в углу трясутся! А если чихнете, то все! Еще правнукам расскажут!
Старичок прокашлялся, заложив руки за спину. Он скрипел лаптями, расхаживая перед нами.
– Звать вас будут чаще всего «Что это было?», «Ты это видел!» или «Ой, мамочки!!!». Чуть реже: «Дорогая, это ты?» или «Милый, а что ты там делаешь?»,– менторским голосом произнес он. И тут же посмотрел на нас. – Отзываться не обязательно!
Домовой прокашлялся, плюнул на палец и потер угол старенького стола: «Все испоганят! Что ни дай, все сломают!».
– На чем я остановился? Ах! Вспомнил! Помните, это не вы у них завелись. Это они у вас завелись! Квартиранты они!
Даже так? Ну-ну!
– Ваша задача напоминать своим присутствием о своем присутствии! Шуршать по ночам в кромешной темноте, звенеть посудой, когда на кухне никого нет, топать по чердаку! Топанью мы посвятим отдельное занятие! И … Забыл, что хотел сказать!
Будущие топ-менеджеры переглянулись.
– Отдельное занятие мы посвятим зловещему шуршанию! – перечислял домовичок.
– А что? Разве это наука? – переглянулись другие, незнакомые студенты.
– О! Еще какая! – поднял вверх палец домовой. – Шуршать нужно начинать тогда, когда кот рядом с хозяином! Чтобы сначала он думал на кота. А потом, когда до него дошло…
– А зачем мы все это делаем? – спросила я, подавляя зевок.
– Как зачем?! – уставился на меня домовик. – Мы защищаем людей от другой нечисти! Это входит в наши обязанности!
Я смерила взглядом маленького «тельцехранителя», понимая, что далек он образа огромного увальня в черном костюме и в черных очках.
– Мы, получается, телохранители? – спросила я. – Люди в черном?
– Да! – кивнул гордо телохранитель, который смело может защищать гномиков и дюймовочку. – Мы защищаем дом от другой нечисти! И тех, кто в нем живет!
Это что за Частное Охранное Предприятие?
– Мы должны сообщить о пожаре, о том, что воры лезут, дите плачет… - перечислял старичок. – Все это входит в наши обязанности.
Домовик продолжал перечислять все, что входит в наши обязанности. А я уже начинала себя чувствовать девицей легкого поведения. Уж больно много каких обязанностей будет входить в мои многострадальные полномочия. «Раздвигай полномочий. Сейчас в тебя будут входить обязанности!», - пронеслось в голове, пока я рассматривала упряжь!
– А что выходит из наших многострадальных обязанностей? – не выдержала и спросила я.
– Люди платят вам! – обиделся домовой. – И еще! В ваши обязанности будет входить – ежедневная драка с дворовым! Как говорится, бей своих, чтобы чужие боялись! А теперь на домовой- дворовой рассчитайсь!
– Домовой, - в порядке очереди произнесла я.
– Дворовой! – пробасил детина на три головы выше меня.
– И вот как стоите, так по парам и будете работать! – прокашлялся домовик. – Вы – нечисть в черном!
– А почему в черном? – спросила я, поглядывая с опаской на «своего» дворового.
– Потому что в саже и в угле! Вот почему, пигалица! – ответил домовой. – А сейчас каждому из вас дадут дом и двор! И попробуйте нечисть пропустить! Но перед этим – вот вам уголь, солома, рубахи и лапти, чтобы вы хоть на домового похожи были!
Я взяла уголек, рисуя на лице узор индейцев, выходящих на тропу войны. Старая, рваная рубаха была мне чуть ниже попы. И оставляла простор для буйной мужской фантазии. Поэтому домовиха или как ее правильно, не наклоняется! Так, приседает! Кусок старой веревки послужил поясом. И рубаха еще подскочила немного, оставляя одну фантазию без простора.
– Ыыых! – натянула я рубаху пониже. – А штаны можете выдать? Если не сложно?
– Какие штаны? Я вон сам без штанов хожу! – отозвался домовик.