Академия
Шрифт:
Я ушел из таверны за полтора часа до полуночи — тащиться мне довольно-таки далеко, так что надо успеть до закрытия. Иначе так и останусь ночевать на улице, а завтра начнется нытье по поводу курсантов, грубо нарушающих святой распорядок Академии.
Вечер выдался очень продуктивным. Таким продуктивным, что я этого даже не ожидал. Кроме выигрыша на тотализаторе еще и куча монет, которые мне набросали благодарные слушатели. Бросали все, что угодно — кроме золота, конечно. Мелкие медяки, большие медяки, серебрушки-файты, крупные серебряные монеты статеры — все было. Я не считал,
Кстати, инженерная мысль во всех мирах движется в одном направлении — как лучше всего переносить набор небольших вещей в длительном переходе? Ну ясное дело — в мешке, к которому приделаны две лямки. Это собственно и есть рюкзак, у которого имеются десятки, а может и сотни разновидностей. Сейчас в нем очень даже приличный вес, плечи оттягивает не по-детски.
Да, эта работа лучше, чем та, которую я делал до сих пор. Убивать людей не такое уж веселое занятие, и не такое уж прибыльное, как это кто-то может подумать. Веселить людей гораздо выгоднее, чем выпускать им кишки.
Пусто. Людей на улицах уже нет. Здесь ложатся спать очень рано, а последние посетители таверн расползлись по домам или кораблям, или устроились ночевать в комнатах трактира, наверху. Я немного задержался — пока деньги собрал, пока трактирщик со мной рассчитался. Раз двадцать меня угощали вином. Происходило это так — некто лохматый пьяным голосом кричит трактирщику: «Вина музыканту! Самого лучшего вина! За мой счет!» И мне приносят литровую кружку этого «самого лучшего вина». В кружке на самом деле компот, на самом донышке. Я демонстративно поднимаю сосуд, типа за здравие угостившего, и долго пью, якобы выпивая весь литр пойла. Те самые два глотка компота. А вино, что мне якобы продали, вставят в счет этому доброхоту, и это будет самое лучшее вино, самое дорогое! А тут есть вино и по пять, даже десять статеров за литр! Половина денег идет в мой карман. Хороший бизнес!
Аллен за весь вечер так и не появился на людях. Видно ему сильно досталось. Ну что теперь поделать…я не умею делать что-то наполовину, отучили. Если бью, то так, чтобы гарантированно вывести из строя. Или убить. Но насчет убить — это не тот случай. Конечно, теперь Аллен меня ненавидит, и кстати — даже может устроить мне засаду по дороге в Академию, но…я все равно оставил ему три статера на лечение. В конце концов — свой брат музыкант, чего уж там! По большому счет это трактирщик виноват — устроил шоу из такого вроде бы простого дела, как отношения музыкантов. Я совсем не был против играть по очереди с Алленом. Одну песню он — одну я. И ему заработок, и мне. Я играю лучше? Мне больше дадут? Так и ты играй хорошо, и тебе будет денежка. Я и на его лютне сыграл так, что люди не пожалели дать денег.
Я увидел их, когда было уже поздно бежать. Здесь дорога сужалась, стиснутая высокими фасадами домов с окнами, закрытыми ставнями, а пересекали улицу два узких переулка, в которых могла проехать только одна подвода. Такие улицы я видел в Греции, на Корфу, когда был там на отдыхе.
Старые дома, узкие, идущие в гору переулки. При отсутствии освещения черта с два разглядишь, что делается в этих самых переулках. Это тебе не чистенькая и вылизанная Греция.
Ждали именно меня, потому что мой тонкий воркский слух сразу же услышал фразу, поставившую все на свои места:
— Это он!
Единственно, что было неясно — кто их послал? Элрон с его папашей, или это обычные уличные грабители, вдохновленные предполагаемым кушем? Ведь столько людей сегодня видели, какую сумму я получил с тотализатора, а еще — заработал на своем музицировании.
Эх, болван я, болван…ну чего раньше не ушел? Еще засветло! Уж хватило бы денег, черт подери! Да вот трактирщик попросил — мол, поиграй подольше. Раз уж вывел из строя моего музыканта. Да и денег сыплют хорошо — так не всегда бывает. Сегодня народ в ударе, нежадные гости собрались. Ну я и задержался.
«Они стояли дружно в ряд, их было восемь!» Точно, восемь. Только не в ряд. В два ряда. Четверо спереди, четверо сзади. А у меня тяжелый рюкзак за спиной, и на плече лютня. Положим, рюкзак я брошу — хрен с ним, с барахлом и с деньгами! Но лютня?! А с ней тоже не побегаешь!
У одного в руке вижу арбалет наподобие того, что был когда-то у меня — двухзарядный, «пистолетный». Хорошее оружие, точное, и бьет сильно. От него особо не убежишь. У других — длинные ножи, и даже короткие мечи.
Охренеть! Вот это я влип!
— Парни, в чем дело? — начинаю разводить на словах, тяну время — Чего надо-то? Я вроде вам ничего не сделал!
— Ты дурак? — с презрением спрашивает тот, что стоит впереди — Оставляй мешок, оставляй лютню, и вали отсюда. Нам тебя убивать не надо. И нож оставь нам. Карманы только проверим, чтобы чего не унес, и все.
— Точно не убьете? — с надеждой в голосе срашиваю я, и слышу снисходительный, со смешком в голосе ответ:
— Точно, точно, не сомневайся! Ну, зачем нам тебя убивать?!
Да хотя бы затем, чтобы я не начал искать тех, кто это сделал. Обе луны на небе, лица видны как под светом фонарика. Они лица-то не прикрыли, а значит — точно грохнут. Нет человека — нет проблемы.
— Ладно! — говорю я, и отходя к дереву, растущему на обочине, вешаю на его ветку лютню. Медленно стягиваю рюкзак, вешаю туда же. Потом начинаю снимать пояс с ножом, раздумывая, где я слышал этот голос. В трактире, само собой, это без всякого сомнения. Да и глупо было бы, если иначе. Кто-то ведь на меня навел!
Вешаю пояс — слава богу, штаны держатся и без пояса, на завязках. Пояс здесь что-то вроде портупеи для навески оружия, кошельков и поясных сумочек. Отхожу от дерева на пару шагов, поднимаю руки, как фриц под Москвой, типа — «Сдаюсь! Их бин санитэр, их бин не стреляль!»
Расслабляются, идут ко мне. Кстати — на удивление грамотно работают — один держал меня на прицеле, остальные страховали и перекрывали отход.
И насчет обмана — тоже правильно. «Клиент» расслабился, теперь он не ожидает нападения. Опять же — разоружился. А что такое безоружный человек против восьми (восьми, Карл!) вооруженных, опытных бойцов? Ничто! Ноль! Зеро!