Академия
Шрифт:
В результате, явно подтверждая справедливость слов Цветкова о склонности Варфоломея к авантюризму, он отправился в аэропорт изрядно потолстевшим – будь он дамой, он вполне мог сойти за будущую мамашу. Рыжая контрабандистка скрывалась у него на животе в специально сшитом кармане. Так что тощая фигура Варфоломея в купе с округлившимся животом выглядела весьма комично. Если прибавить к этому, нервные подергивания, от которых Варфоломей, одержимый страхом разоблачения, никак не мог избавиться, то пассажир Тапкин, следующий авиарейсом в Эдинбург, наверняка должен был вызвать
И спустя несколько часов, Варфоломей, сам еще не веря этому, уже ступил на шотландскую землю.
– Ну и кто же нас тут с тобой ожидает? – обратился Варфоломей к Лельке, тихо сидящей в потайном кармане, растерянно озираясь по сторонам.
Глава девятая
Растерянность Варфоломея была не напрасна. Небольшая толпа встречающих, состоявшая частично из деловых, озабоченных людей, державших в руках таблички с именами тех счастливцев, о ком им надлежало проявить заботу, частично из обычных граждан с цветами и радостными – от предстоящей встречи – лицами, не обратила на Варфоломея никакого внимания. И своей фамилии на заветных табличках он, сколько ни вглядывался, не обнаружил.
Очень скоро его тощая фигура с выпяченным животом высилась уже в полном одиночестве посреди зала. То, как начиналось его приобщение к Академии инплинизма, наводило его на грустные размышления. Ведь если верить тому, что говорилось в Петербурге, его здесь должны были встретить едва ли не с оркестром. А на деле…
– Я могу вам чем-либо помочь? – раздался за его спиной вежливый девичий голос.
Варфоломей оглянулся, машинально прикрывая руками свой неожиданно начавший шевелиться живот (видно, Лелька проснулась и давала знать, что ей уже надоело сидеть в заточении), и проговорил смущенно:
– Да. Меня должны были встретить, но почему-то никто не появился. Я в полной растерянности. Просто не представляю, что теперь делать.
Произнеся эти слова, Варфоломей осознал, в сколь сложном положении он оказался. Похоже, его первый выезд за рубеж может оказаться и последним. Он совершенно не знал, что делать и как себя вести в подобной ситуации в чужой стране. Он не имел представления, как доехать до этого самого Эббот-Хилла, который был указан в приглашении как место его пребывания и, главное, сколько это может стоить.
– Пожалуйста, помогите мне, – ухватился он за ту самую соломинку, за которую хватается утопающий, в лице очень хорошенькой служащей аэропорта.
Отчаяние, с которым Варфоломей произнес эту фразу, кажется, даже несколько напугало девушку, но тем не менее она улыбнулась ему профессиональной улыбкой и предложила следовать за собой.
Варфоломей сразу почувствовал себя в надежных руках и почти успокоился, хотя до полного решения его проблемы было еще далеко.
Девушка привела его к стойке с надписью «Информация» и, спросив, у него имя и фамилию, решила, видно, ограничиться лишь фамилией, как более легко произносимой. И вскоре все находящиеся
Уже в течение следующих пятнадцати минут Варфоломей смог полностью оценить все бремя публичной известности.
– Мистер… – робкий детский голосок донесся откуда-то снизу.
Маленькая голубоглазая девочка, белокурые локоны которой продуманно изящно ниспадали на плечики, стояла напротив него и, запрокинув голову, внимательно рассматривала его. Если бы Варфоломей вдруг решил оставшуюся жизнь посвятить росписи соборов, то лучшей модели для изображения ангела, ему было бы не подобрать. Вообще, с тех пор как он дал согласие отправиться в духовную академию, его мысли постоянно обращались к религиозно-церковной сфере. Между тем девочка настойчиво протягивала к нему свою маленькую руку.
«Уж не Академия ли инплинизма посылает таких ангелоподобных крох встречать своих слушателей?» – подумал Варфоломей. С той минуты, как он узнал, что его приглашают в Шотландию, его, казалось, уже ничем нельзя было удивить.
Но он ошибся. Как выяснилось, девочка всего-навсего протягивала ему пачку жевательной резинки. Своим подарком она, вероятно, хотела скрасить сиротливую бесприютность Варфоломея. Когда он машинально взял детский презент, малышка, обрадовано захлопав в ладоши, убежала к родителям, которые в свою очередь, сияя доброжелательными улыбками, приветливо помахали Варфоломею.
Пока Варфоломей продолжал стоять в растерянности, к нему приблизилась пожилая американская пара вечных туристов. Мужчина радостно пожал Варфоломею руку, в то время как жена его умильно кивала идеально уложенной седой головкой.
– Москва! – широко улыбнулся американец и, поднатужившись, выдал: – Как дьела?
– Мы были три года назад в России, – улыбнувшись, уже по-английски пояснила его спутница и тут же добавила, что, если русский путешественник голоден, они с мужем с удовольствием пригласят его в бар на чашку кофе.
Если бы даже Варфоломей действительно был голоден, он бы даже под пыткой не признался в этом. «У советских собственная гордость!» – этот стихотворный лозунг он усвоил, еще сидя за школьной партой. И неважно, что теперь вместо «советских» надлежало говорить «российских», суть от этого не менялась. А потому он гордо отказался от любезного приглашения. И американцы, еще раз с чувством пожав ему руку, отправились восвояси по своим американским делам, громко и радостно обмениваясь впечатлениями.
– Тьебе не есть гдье жить? – на ломаном русском обратился к Варфоломею черноволосый парень в видавшей виды майке. Обращение на родном языке так растрогало Варфоломея, что он готов был едва ли не расцеловать этого парня.
– Друг, ты откуда? – спросил он.
– Я из Словении. Тут работаю. По найму. Если тьебе негде жить, поехали. Есть мьесто в комнате.
– Но ты же меня совсем не знаешь, – смущенно пробормотал Варфоломей.
В ответ его только крепко похлопали по плечу, и он услышал: