Аккорды кукол
Шрифт:
– Это только начало!
– проворчал сосед с землистым цветом лица.
– Чума нас всех забери...
– Дайте пройти!
– раздраженно произнес Драгуров, проталкиваясь к выходу.
К Белостокову пришлось добираться окружным путем, потеряв при этом ещё лишний час.
На звонок никто не открывал, а когда Владислав начал стучать в дверь, она сама подалась, поскольку замок был поставлен на предохранитель. В квартире было темно. И - затхлый запах, ударивший в лицо. В прошлый раз пахло иначе, просто жилищем старого человека, пропитанного миазмами тела и остатками пищи. Теперь - как из разрытой могилы. Владислав осторожно переступил порог, позвав в пустоту:
– Александр Юрьевич? Спите, что ли? А я вам кефир купил.
Щелкнув пару раз выключателем, он чертыхнулся. Наверное, полетели пробки. Пришлось двигаться по коридору на ощупь. Куда делся старик? Пошел за электромонтером? Перебравшись на кухню, Драгуров щелкнул зажигалкой и поискал на полке спички. Рядом с коробком лежал и огарок свечи. Только сейчас он почувствовал, как сильно колотится сердце. Казалось, этот стук слышен и в соседней комнате. Но он уже догадывался, что квартира пуста. Здесь никого нет. Ни одной живой души, кроме него самого.
Запалив фитилек свечи, Драгуров побрел в комнату, прикрывая робкое пламя ладонью. И почти у самого порога чуть не споткнулся о тело старого мастера. Александр Юрьевич лежал на спине, лицом вверх, а в мертвых глазах плясали два огонька. И это было по-настоящему страшно.
4
Выскочив из подъезда, Гера кивнул своей подружке и быстро пошел прочь, не сомневаясь, что она, как собачонка, последует за ним.
– Куда теперь?
– тормознула его Галя.
– А этот... с которым ты был, где?
– Тебе не надоело задавать глупые вопросы?
– огрызнулся Герасим, чуть повернув голову.
– К тебе идем! Я что, всю жизнь буду ходить в твоем дурацком платье?
– Я тебе что, марионетка?!
– обиделась она.
– Я не кукла, которую можно таскать за собой куда взбредет.
– Ладно, не дуйся, - немного погодя, произнес Гера.
– Просто не надо тебе ввязываться в дерьмо. Впрочем, поздно...
– Что ты хочешь этим сказать?
Гера ответил загадочной фразой, которую она так и не смогла понять:
– Если начнет дергаться , тогда играй для дурака музыку.
Сам-то он знал, о чем говорит. Симеону сейчас оставалось только одно: ждать. Ждать, когда кто-нибудь придет и высвободит его из петли. А кто забредет на чердак и скоро ли? Сколько должно пройти времени? Он почти висел, касаясь носками ботинок пола и вытянув в напряжении шею, обхваченную стальной проволокой. Голова гудела, перед глазами плыли красные круги, дышать было почти невозможно. И кроме того - ужас, сковавший его сознание и лишивший способности мыслить. Ноги и пыльцы рук, вцепившиеся в горло, постепенно немели. "Попался... Попался, как последний лох! Гадина... твердил он про себя.
– Ну, обожди! Дай только выбраться..." Тут Симеон сообразил, кого напоминала ему эта девчонка: Герасима! Это был переодетый и расфуфыренный, как малолетняя шлюшка, Герка! Сима чуть не взвыл от огорчения и бессильной злобы. "Убью его!" - твердо решил он, стараясь не шевелиться. Но колени предательски дрожали, и уже не ужас, а бездна отчаяния начинала овладевать всем его естеством...
Дома у Гали, не обращая на неё внимания, только повернувшись спиной, Гера стал поспешно разоблачаться, швыряя девчоночьи тряпки на пол. Галя вытащила из брошенного на кровать полиэтиленового пакета газетный сверток и с любопытством развернула.
– А это зачем?
– спросила она, взвешивая на ладони тяжелый, поблескивающий вороной сталью пистолет.
– Положи на место!
– строго сказал Гера.
Она не послушалась, держа "Макаров" обеими руками и направив дуло в его сторону.
– Ну и стреляй!
– равнодушно произнес Герасим, вновь поворачиваясь к ней спиной. Между его острыми худыми лопатками синело пятнышко, похожее на нарисованный глаз.
– Что это? Откуда?
– Галя коснулась стволом пистолета вытатуированного ока.
– Давняя история!
– отмахнулся он.
– Как-нибудь расскажу.
– Глупо и смешно. Третий глаз, - сказала она, фыркнув.
– А больше ты себя никак не изукрасил?
– Мне что, догола раздеться?
– разозлился Гера.
– Раздевайся!
– насмешливо она, подначивая его ещё больше. Но она никак не ожидала, что он воспримет её слова всерьез. Наверное, у него действительно было не все в порядке с головой, по крайней мере стыда никакого. Галя не успела моргнуть глазом, как он сбросил плавки и повернулся к ней лицом, уперев кулаки в бока. Она почувствовала, что начинает краснеть, но продолжала смотреть. Взгляд задержался там, где только начинали курчавиться волосы.
– Ну!
– с вызовом произнес он.
– А теперь ты! Чтобы по-честному.
Непонятно что с ней случилось... Он обладал какой-то магической властью, повелевал её волей. Медленно, но покорно Галя стала расстегивать молнию на юбке, хотя голова её работала ясно. На пол полетела блузка, потом колготки. Затем, сжав губы, она сбросила последнее и переступила с ноги на ногу, стоя теперь перед ним такая же обнаженная, как он сам.
– Ты почти взрослая. И красивая, - произнес Герасим, сощурившись.
– А я?
– Он словно ощупывал её взглядом.
– Ты тоже, - нерешительно ответила Галя, чувствуя, что ещё немного - и разрыдается. Ее тянуло в новую, неизведанную жизнь... и сковывал страх. А он так и стоял поодаль, не двигаясь. Еще не мужчина, но уже не ребенок. Странный мальчик.
– Мы сошли с ума, - прошептала она.
И в это время задребезжал спасительный дверной звонок.
5
Карина уже давно хотела прервать разговор. Казалось, они уплывают все дальше и дальше от берега и вернуться обратно не хватит сил. На столике стояли пустые чашки, осенний ветер, врываясь в открытое кафе, трепал соломенные волосы Колычева, а он продолжал говорить - о своей жизни, сценарии, учебе во ВГИКе - практически ни о чем, поскольку все это было неправдой, вернее, каким-то поверхностным слоем, доступным чужому взору. Главное хранилось глубоко внутри. Ей было неинтересно слушать, и она думала: когда же он откроется по-настоящему, сбросит с лица удобную маску то ли разочарованного странника, то ли доморощенного плейбоя, скучающего среди людей.