Аккорды кукол
Шрифт:
– Цветы в вазу, фрукты - в тумбочку, - сказала она.
– Но у меня все есть. Как уроки? Вы что, сбежали?
– Еще чего! Я даже пятерку получил. По литературе, - ухмыльнулся Гера, толкнув Галю локтем.
– А по какой теме?
– строго спросила Света.
– Сервантес. Внеклассное чтение.
– Отвечал без запинки, как Леня Якубович, - подтвердила Галя, не моргнув глазом. Ей Света ещё тогда понравилась, в парке. Но раз она хочет играть в Мальвину, почему бы не присоединиться? Гера, конечно же, будет Буратино, ну а она согласна и на роль Пьеро.
– Молодец, - обрадовалась Света, а потом тяжело вздохнула.
– А мне вот не повезло. Какие-то хулиганы на нас напали. Что с Лешей, не знаете? встревожено спросила она.
– С ним все в порядке, - сказал Гера, взяв с тумбочки раскрытую книгу.
– Ян Амос Коменский. Тебе нельзя голову ерундой забивать.
Никто не успел ответить, а книжка уже полетела в форточку.
– Я схожу принесу?
– предложила Галя.
– Нет, это сделает Герасим, - твердо ответила Света.
– Ты поступил плохо и должен сам исправить свои ошибки. Иди.
– Вот она всегда такая, - засмеялся Гера.
– Ей делаешь хорошо, а она не понимает. Ладно, с пациентами нельзя спорить, а то температура поднимется. Сейчас вернусь.
Спустившись по лестнице, он выскочил во внутренний дворик. Между липами и березками проветривались больные, кто - опираясь на костыли, а кто и в инвалидной коляске. Подобрав с клумбы книжку, Гера поднял голову и тотчас же присел на корточки, спрятавшись за чахлыми кустиками. Мимо него шли два человека. Одним из них был тот, кого пять дней назад он ударил спицей. Второй - Корж. "Ну и дела!
– подумал Гера.
– Спелись они, что ли? А этот, выходит, выжил? Ну и отлично". Ему очень хотелось подслушать, о чем они говорят, и он крадучись пошел за ними вдоль кустов.
– Теперь мы в расчете?
– спросил тот, с продырявленным животом; тугая повязка обхватывала его брюхо.
– Такой парень, как ты, Гнилой, никогда не подводит, я знаю, - с дурацким пафосом отозвался Корж. Гера усмехнулся: он хорошо изучил своего "наставника".
– И что дальше?
– Сегодня же и получишь его. В семь вечера.
Кусты кончились, а они удалялись по аллее, и Гера уже не мог слышать продолжение разговора. Сплюнув на землю, он побежал назад. Достаточно и того, что ему удалось узнать.
– Галя, нам пора!
– сказал он, влетев в палату.
– Наша подводная лодка погружается через пять минут. Вот, Светочка, твоя бесценная книга, поправляйся!
– Заводной, как юла, - прошептала Света, разглаживая страницы.
6
Девушку с зелеными глазами звали Снежана. Ей было двадцать пять лет, она училась в консерватории, терпеть не могла Филиппа Киркорова и обожала пирожки с капустой, испеченные в русской печке. В этом возрасте люди охотно говорят о себе и мало слушают других. Но Драгурову почему-то самому хотелось узнать о ней как можно больше, поэтому он только улыбался, вставлял редкие фразы и не мешал говорить. Наверное, у неё было мало друзей, либо она нелегко сходилась с людьми. Но отчего же столь откровенна с ним?
– Не подумайте, ради бога, что я так люблю болтать, - неожиданно сказала она, прервав какую-то тему и словно угадав его мысли.
– Не знаю почему, но мне кажется - сегодня какой-то необычный день. Я с утра это поняла. Все чудесно, легко, прекрасно. Так не бывает. По крайней мере, со мной. То начинают вдруг жать туфли, то кто-то пребольно толкнет в метро. Или не узнаешь себя в зеркале. У вас бывает так, что смотрите в зеркало, а видите чужое лицо? То есть оно ваше, но совсем-совсем незнакомое - другой взгляд, улыбка...
– Нет, не бывает, - сознался Драгуров.
– Это плохо?
– Не знаю. Вы счастливый человек. И с вами очень просто. Может быть, потому что мы больше никогда не увидимся и нас ничто не связывает. Наверное, если бы вы были моим соседом или старшим братом, я бы так не разговаривала.
– Клянусь никогда в жизни не становиться ни тем ни другим, - всерьез пообещал Владислав.
– Нет, правда, чужой человек порою гораздо ближе, чем родственник. Даже чем отец, сын, муж или жена. Ведь в семье все запутано, скрыто... Вы не согласны?
– Когда постоянно лгут друг другу и это становится привычкой - да, жизнь превращается в лабиринт, из которого нет выхода, - ответил Драгуров.
– Вы, наверно, не слишком счастливы, раз так думаете?
– Меня очень любили в детстве. Навязывали свою любовь, - поправилась она.
– А по существу были заняты сами собой. Только дед относился искренне... Я вам ещё не надоела?
– Что вы!
– поспешно откликнулся Владислав, боясь теперь больше всего, что она вдруг очнется, станет холодно-вежливой и уйдет. О своей работе он уже позабыл и поймал себя на том, что ему приятно просто смотреть на неё и слушать. Ему не хотелось, чтобы она исчезла.
– Мои родители - болгары, и дед тоже, все они живут в России уже давно, - продолжала Снежана и вдруг запнулась, замолчала. Глаза чуть потемнели, и теперь она смотрела мимо Драгурова, сквозь него.
– Никак не могу привыкнуть к смерти отца.
– А вы не говорите об этом, - сказал Владислав, вспомнив, что старик, принесший металлического мальчика, упоминал о гибели зятя в автокатастрофе.
Чтобы отвлечь девушку, он разбудил спящего в коробке под столом котенка и вытащил его на свет божий. Котенок уставился на Снежану, раскрыв от удивления глазки и даже не мяукнув.
– Какая прелесть!
– воскликнула она, беря котенка на руки и позабыв, кажется, сразу обо всем.
– Вы ему понравились. У вас с ним одинаковые глаза.
– Правда? Как его зовут?
– Никак.
– Надо придумать имя. Даже куклам дают имя. Хотя они этого не заслуживают.
– А у него уже есть. Никак.
Снежана рассмеялась, сообразив. Владиславу было радостно, что он сумел развеселить её. Всем стало хорошо, даже котенку. Может быть, сегодня действительно какой-то необычный день? Драгуров позабыл не только о работе, но и о доме, словно оторвавшись от земли и её тяготения. Но вопрос девушки вернул его обратно: