Аккорды сердца
Шрифт:
С рыком отводит мою ногу в сторону, удерживая её на весу, любуется открывшимся видом, а я просто проваливаюсь в трясину.
– Идеальная… Ты, пиздец, какая идеальная, птичка, - выдаёт густым баритоном, наполняя тело жаром и ставя мою ступню себе на плечо, а дальше творится что-то за пределами моего маленького мира, где нет места таким потрясениям.
Его горячий рот прижимается к моей плоти, выбивая остатки воздуха из груди, и я не знаю, за что держаться, чтобы устоять на ногах. Эль не даёт даже секунды на осознание — просто таранит
– Остановись, - прошу, едва дыша, только меня слышать совсем не хотят.
Сталкер скользит вверх одним длинным движением, достигая пульсирующего клитора, втягивает его, вынуждая испуганно вскрикнуть, а после жадно кружит вокруг языком, доводя до умопомрачения.
– Хватит, пожалуйста… - запускаю руку в его волосы, чтобы остановить, но Элю это, похоже, только в радость — он издаёт звук довольного кота.
– Нет, я должен зализать свою вину, - спорит, пока моё тело ещё сопротивляется всё нарастающему удовольствию.
– Можешь сильнее сжать мои волосы, птичка, когда будешь кончать мне в рот.
Почти вою, но уже не знаю, от чего — досады или приближающегося взрыва, когда ко рту присоединяются пальцы, проталкивающиеся в меня.
Слышится звук вжикнувшей молнии, и вскоре я вижу, как этот дикарь уже сжимает свой член в кулаке, двигая рукой вверх-вниз, пока вылизывает меня со всё возрастающей силой, раз за разом толкаясь внутрь.
От этой картины что-то внутри загорается неистовым огнём желания, и когда он поднимает свой взгляд, чтобы посмотреть мне в глаза, я словно слышу в голове его хриплый голос.
«Давай, птичка».
Будто в пропасть с обрыва срываюсь, слыша, как с гортанным стоном за мной следует Эль, и я стискиваю свои пальцы в его чуть жёстких волосах.
Он стонет громче, добивая меня последними движениями внутри, и едва меня перестаёт трясти, приходит отрезвление. Оно подобно обрушившейся снежной лавине — так же холодно и разрушительно, но сталкер не позволяет мне уйти в себя.
Чувствует все мои переживания, стремительно поднимается и подхватывает меня на руки и несёт на кровать в том виде, в каком я перед ним предстала. Зачарованно смотрю, как он тоже раздевается, не зная, стоит ли сейчас вообще что-то говорить, да и вряд ли смогла бы — язык прилип к нёбу, а в голове просто полный хаос.
– Двигайся, - требует наглец, оказываясь полностью голым, и мой взгляд соскальзывает на вновь вернувшееся к жизни… орудие. Я не знаю, по какой причине не могу перестать на него таращится, но это что-то магнетическое, и чем дольше смотрю, тем выше он снова поднимается.
– Это уже наглость, - наконец, вынимаю язык из задницы.
– Привыкай.
Укладывается рядом, подгребая меня к себе, и от соприкосновения нашей кожи во мне вновь возрождается обжигающая волна, омывшая всё тело с ног до головы.
– Какого чёрта происходит с тобой?
– не могу не спросить, пару раз поворочавшись,
– Это называется Стокгольмский синдром, птичка. Я влюбился в свою мучительницу и остальные побоку, - имеет наглость заявлять подобное, оставляя на шее мокрый поцелуй.
Веры этим словам у меня нет, поэтому я просто молчу.
Его тело за спиной подозрительно напрягается, будто он мои мысли читает.
– Дуешься?
– Делаю выводы.
– И?
– Ты странный.
– И это мягко сказано.
– Сначала был таким решительным, потом вдруг сдулся, а теперь снова решил, что будешь на моей стороне? Может хоть объяснишься, а то вдруг у тебя биполярка, а я не знаю?
Не жду от него никаких слов, однако сталкер явно не любит отмалчиваться.
– Я думал, что если буду держаться подальше, наблюдая за тобой со стороны, мне станет проще, - со вздохом признаётся Эль и зевает.
– Хер там… Бабушка, походу, от меня окончательно отреклась.
Слышать это как-то невесело, несмотря на его беззаботный тон. И хоть я уже поняла, что дело совсем не в наследстве, но быть причиной ссоры с его милой бабкой мне совсем не хочется, пусть и я в курсе, что она наверняка ему обо мне наплела.
– Почему бы тебе просто не сделать так, как она хочет?
– Потому что ссать мне в уши я не могу позволить никому, птичка. Даже любимой бабуле, - неожиданно зло отзывается, сжимая свою ладонь на моей груди, поглаживая её.
Мне даже интересно становится, что такого прозвучало обо мне.
– Неужели она действительно отговаривала тебя от моей кандидатуры?
– О, поверь мне, она хорошо умеет чесать языком, когда надо добиться цели — мне кажется, она деда и заболтала до смерти, - признаётся со смешком, а я не могу найти причин, почему в душе разрастается такое облегчение от его слов.
Впрочем, искать эти причины я не хочу — надо быть с собой честной.
– И что будет дальше?
– спрашиваю с тревогой и ожиданием.
– Крепкий сон. Завтра всё обсудим, - решительно пресекает мои дальнейшие расспросы, развернув моё лицо к себе и целуя, а потом долго смотрит в глаза.
– Но только попробуй согласиться на предложение твоего учителя — свяжу и увезу в Каир — там у невесты вообще согласия не спрашивают.
В первый миг хочется протестовать и спорить, но в коконе из его рук и ног так необъяснимо уютно, что глаза закрываются сами собой, а я проваливаюсь в сон, надеясь, что утро даст мне новые силы для сражения.
11
Михаэль
Давно у меня не было такого похмелья.
Я не пил пять лет. У меня даже жетон трезвенника есть… Был. Теперь он мне явно не нужен, потому что дисциплина явно — не моё. Забавно даже, бухать начал из-за девушки, завязал, а потом снова встретил новую причину сорваться.