Аккорды сердца
Шрифт:
– Тебе какое дело?
Следом за нами вдруг вылетает и Евгений Константинович, и его появление здесь кажется ещё абсурднее, чем весь этот допрос.
– Мне есть дело, птичка, - шагает ближе, пытаясь ухватить за плечи, но ему на дают этого сделать другие руки.
– Отойди от неё!
– Не лезь, профессор, - рычит Эль.
– У нас тут приватный разговор.
– Ты потерял своё право на такие разговоры, когда послал меня, - напоминаю.
– Зачем опять лезешь? Бабушка наверняка подобрала тебе нормальную невесту, всё разрешилось, так чего тебе ещё надо?
–
– опять становится ближе, а глаза блестят.
– Я пытался, правда. Но ты не выходишь у меня из головы, Ника. Мне уже плевать на всё… Просто скажи, что выбираешь меня.
Что происходит?
– О чём ты опять?
– Наверное, об этом, - вклинивается Константин Евгеньевич, демонстрируя экран своего телефона.
Сначала я думаю, что мне кажется, но стоит приблизиться и взять устройство в руки, мной овладевает ступор. Неверие, оцепенение, растерянность. И всё нарастающая с каждой секундой ярость, потому что вижу настоящее раздолье для богатых извращенцев. Торги, идущие прямо в этот самый момент, где суммы за одну конкретную девушку всё возрастают.
Моё фото, взятое у фотографа, который даже не имел права их распространять, красуется во весь экран, а внизу под ним то и дело загораются сообщения с самыми откровенными комментариями тех, кто претендует на мою скромную персону. И такой словесной дряни я не получала ни под одним нашим видео в сети.
– Отвратительно, - трясу головой, чтобы это развидеть, только не получается.
Я догадываюсь, кто мог меня в это втянуть, и даже варианты не надо перебирать — наш новый продюсер давно намекал, что стоило бы чаще выступать перед обеспеченными людьми, но с моим уходом видимо получил полный карт-бланш, начав торговать девчонками. Потому что они тоже в списке. Вот только я не давала разрешения на продажу себя!
– Мы оба вложились достаточно, - говорит учитель, а я слышу его как будто через стену.
– Так что сделай свой выбор сейчас, Ника. Он или я?
Вы или он, значит?
Не верю, что этот разговор реален, но оба смотрят на меня выжидающе, и это просто апогей идиотизма.
– То есть вы ещё и ставки друг друга перебивали, - хмыкаю, прежде чем поймать искру истерики и расхохотаться, а потом смотрю на Константина Евгеньевича, вдруг понимая все странности.
– Так вот почему Вы мне оценки всё время занижали? Тоже считали меня шлюхой? Хорошая месть.
– Он тебе оценки занижал?
– влезает сталкер.
Его соперник угрюмо молчит, подруги с тревогой наблюдают из окна вместе с подоспевшими байкерами, и во мне испаряются последние капли терпения.
– Я в жизни не опускалась до такого, - стараюсь говорить уверенно, хоть мне и больно от внезапно обрушившейся правды.
– Когда я начинала петь, деньги меня вообще не заботили, но едва я стала зарабатывать, я ни копейки не потратила на себя. Всё, что у меня было, вложено вот в этот бар, - указываю рукой, - в дело моей мамы, в наш дом, и в благотворительность. Но даже если бы мне кровь из носу как нужны были лишние деньги, я ни за что не стала бы торговать своим телом! Это вам ясно?!
– Ника… - пытается перебить учитель.
– Знаете
– Тратьте свои капиталы на тех, кто в этом нуждается, а мне ваше рыцарство никуда не упёрлось.
Ухожу ни с кем не прощаясь, но что самое удивительное, никто за мной и не следует. Это правильный выбор, иначе я просто сорвалась бы — злые слёзы застили взгляд, кровь как будто вскипятили, а в груди так жжёт, что у меня наверняка может случится незапланированный приступ, только сделать ничего не могу.
Всё это время я даже не знала, что творилось за моей спиной, пока меня считали какой-то дешёвкой. Как вообще моя жизнь вообще пришла к такому? Как слезть с этой адской карусели без потерь?
Не помню, как добираюсь домой, как пишу девчонкам о том, что всё нормально, но ловлю себя на том, что уже какое-то время я просто сижу и слушаю «Wicked Game» Криса Айзека на повторе, и даже не замечаю этого.
Так проходит пара часов, в течении которых я просто утопаю в ненависти и мыслях о том, как разобраться в происходящем идиотизме, когда мои планы прерываются звонком в дверь.
Не жду ничего хорошего, и когда открываю, меня ждёт Леонид. На обоих плечах у него два пьяных вусмерть тела, лицо ничего не выражает, а я просто обречённо отступаю, чтобы мужчина занёс их внутрь.
– Это что?
– Они не хотели ехать по домам. Михаэль Робертович нас чуть не убил, когда перехватил руль, и мне пришлось уступить ему — поверьте, это было непросто.
Значит, и пили тоже вместе…
– Простите.
– Бывает.
– Лёня, ты наш Алкобэтмен… - бормочет сталкер, приземляясь на диван, где их усердно обнюхивает Чимин, и аромат чужаков неожиданно приходится ему по вкусу. Он ложится прямо на грудь бородатому Инферно, начиная адски мурлыкать, а я звоню маме, которая сегодня в отрыве с подругами.
– Мам, ты же не против, если сегодня я приведу домой сразу двух мужчин?
Озадачить эту женщину вообще нельзя.
– О, моя девочка выросла?
– Мам…
– Они вменяемые?
– Едва ли.
– Не надорвись, солнышко.
– Сказала так, словно это было «не подавись», но да ладно — мне в любом случае и одного за глаза хватит.
Вот только что с ними теперь делать?
Прошу Леонида отнести свою ношу в комнату для гостей, и когда тот укладывает обоих на кровать, пою мужчину чаем, провожая. Хочется спросить, почему он всё ещё приставлен к нашему дому, но я понимаю, как это бессмысленно, поэтому отпускаю его с миром. У мужчины итак сложная жизнь…
Следом набираю подругу, потому что мне очень любопытны некоторые детали, и Тая отвечает стремительно, будто ждёт моего звонка.
– Что там произошло?
– Когда ты ушла, они просто молча сели и стали пить. Почти не разговаривали, но атмосфера была, скажу я тебе, - тянет задумчиво.
– Потом расскажешь, что случилось?
– Не по телефону, но если вкратце, меня поставили перед выбором, а я их послала. Теперь они оба у меня дома в отключке.
Озадаченная тишина даёт понять, как ей хочется сейчас высказаться, но ограничивается быстрым: