Аксенов
Шрифт:
Глава семнадцатая
Аксенов глазами женщин
ЕВГЕНИЙ ПОПОВ:Да, тоже тема… того… сложноватая… Аксенов и женщины.
АЛЕКСАНДР КАБАКОВ:Нет. «Аксенов глазами женщин». И у меня есть концепция отношения женщин СССР и России к Аксенову.
Е.П.:Думаю, ты обязательно ею со мной поделишься, на радость мою. Куда ж тебе еще с нею деваться… Что ж, если воспринимать наши разговоры как… фруктовый салат, например, то эта глава может быть маркирована как некая клубника, да?
А.К.:Ты, конечно, можешь надеяться на клубничку. Но, со своей стороны, я приложу все усилия, чтобы надежды твои не оправдались.
Е.П.:Ну хорошо. Шутки в сторону, давай говорить только об установленных фактах. Василий Павлович Аксенов официально был два раза женат. Правильно?
А.К.:Пока правильно.
Е.П.:Первая жена у него была Кира?
А.К.:Почему была? Она есть, слава богу, дай бог здоровья! Фамилию ее девичью я когда-то знал, но теперь уже не помню. Происходит она из такого хорошего интеллигентского московского круга. И что-то мне врезалось в память — не знаю, что, откуда, в каком разговоре с ней это всплыло? — что в детстве ее, значит, держала на руках Голда Меир. Или мне это мерещится…
Е.П.:Ну, ты это можешь легко проверить, встретившись с Кирой. Ты же с ней в хороших отношениях?
А.К.:В хороших, в хороших… В никаких уже тридцать лет. Кира относилась — по рождению — к кругу такой, я бы сказал, высокопоставленной интеллигенции. Которая восторженно приветствовала в 1948 году первого посла Израиля в СССР Голду Меир. Сталин ведь попервоначалу Израиль возлюбил, полагая, что тем самым прижмет хвост англичанам и американцам. Даже супруга самого Молотова Полина Жемчужина сообщила госпоже послу Израиля в Кремле во время приема, причем на идиш: «Я еврейская дочь». Полину, правда, вскоре посадили, когда вечной дружбы советских с евреями не вышло.
Е.П.:То есть это были круги высокопоставленной еврейской интеллигенции?
А.К.:Не обязательно еврейской. Это был определенный такой круг, очень специфический, в котором болтались всякие коминтерновские люди. Понятно, да? Которых собирались заслать на Запад или уже заслали, уже они там провалились, но успели смыться сюда.
Е.П.:Это очень интересно, почему-то я вдруг подумал сейчас, что ведь и в окружении Васиной мамы, Евгении Семеновны Гинзбург, были коминтерновские люди, еще на Колыме появились.
А.К.:Потому что половина примерно, даже не половина, а, наверное, девять десятых коминтерновцев пошли в лагеря. Зато последняя уцелевшая одна десятая использовалась на полную катушку.
Е.П.:Плюс уже в это время сталинские зэки стали возвращаться из лагерей.
А.К.:Кое-кто возвращался, да.
Е.П.:Причем возвращались в первую очередь социально близкиекоммунистам, в их числе и коминтерновцы, я думаю.
А.К.:По-всякому было. Но речь не о том, речь о Кире, первой жене писателя Василия Павловича Аксенова, матери его единственного сына Алексея. Я даже не помню, кто она была по образованию. Образование у нее, кажется, было не гуманитарное. Однако по склонностям и способностям своим она себя ощущала певицей.
Е.П.:Певицей?
А.К.:Да. И, на мой взгляд, безусловно имела на это право. Эта ее склонность увенчалась триумфом, и я при этом присутствовал. Триумф заключался в том, что в семьдесят третьем году летом или, скорее, поздней весной, на исходе театрально-концертного сезона у Киры Аксеновой был афишный сольный вечер в зале Чайковского, что и для любого певца, в общем, почетно, а для певца не с самого начала, не от младых ногтейпросто ну почти недостижимо. Значит, вечер был такой. Дмитрий Журавлев…
Е.П.:Ого! Сам Журавлев!
А.К.:Дмитрий Журавлев читает «Царя Федора Иоанновича», а Кира параллельно, как бы в монтаже таком, поет русские плачи. Я очень хорошо помню эту громадную афишу на зале Чайковского. И этот вечер. Зал, наполненный ну по крайней мере наполовину знаменитостями, друзьями Василия Палыча. Вот. Ну, в общем, это было такое событие, в котором, думаю, свою большую роль и Вася сыграл. А с Кирой мы встречались, только когда я приходил к Васе. Кира была очень ко мне доброжелательна, как хозяйке положено, хотя я был никто и звать меня никак. А она в те времена уже принимала у себя дома мировых знаменитостей, всяких там типа стейнбеков. А я, в общем-то, был, пожалуй, в ее глазах мальчишка, который прилип к Васе и ходит за ним по пятам. И она была права. Но, подчеркиваю, всегда была крайне корректна.
Е.П.:А вот я тебе хочу задать не бытовой, а литературный вопрос. У Аксенова в сочинениях присутствует образ тещи — генерала бронетанковых войск. Как-то это может быть связано с Кирой и Голдой Меир?
А.К.:С Кирой не знаю, а с Голдой Меир — почему бы нет? Женщина — генерал бронетанковых войск, этот уровень, условно говоря, вполне мог быть вхож в эти околокремлевскоцэковские круги, где и вращалась Голда Меир.
Е.П.:Все понял. Ответ имеем. Я-то Киру, можно сказать, практически не знал, а если и знал в какой-то малой степени, то не думаю, чтобы она обо мне была хорошего мнения, если вообще меня запомнила. Я знал ее в тот момент, когда их с Васей брак распадался, если уже не распался. Ты с ними познакомился в семьдесят третьем?
А.К.:В семьдесят втором.
Е.П.:Вот. А я только в семьдесят восьмом. Поэтому давай лучше про вторую и последнюю жену Василия, его вдову Майю Аксенову, тогда известнейшую московскую красавицу, вдову Романа Кармена, носившую девичью фамилию Овчинникова.
А.К.:Извини, сначала ее звали Майя Змеул, лишь потом Овчинникова. Кстати, мне почему-то кажется, что по документам она никогда не была Кармен или Аксеновой, а всегда оставалась, непонятно почему, Овчинниковой.
Е.П.:Извини, но как-то вяло у нас сегодня беседа идет. Боимся мы, что ли, чего? Зачем-то принялись излагать анкетные данные двух Васиных жен…
А.К.:Тут не боязнь, а деликатность.
Е.П.:Ну да. Женщины — материя тонкая, а где тонко, там и рвется. И уж ни в коем случае не следует нам касаться интимных сторон Васиной жизни, его романов, которые не на бумаге, а в жизни. Слишком все еще рядом, не остыло. Да он и сам в этом смысле был очень скрытным человеком. Я, например, какие-то вещи этого толка узнал о нем только после его смерти.