Акушер-Ха! Вторая (и последняя)
Шрифт:
Чтобы открыть на беспощадном классе: «Болезни эндокринной системы, расстройства питания и нарушения обмена веществ», блоке Е65 – Е68 «Ожирение и другие виды избыточности питания», что в переводе с врачебного на язык санитарки бабы Маши означает: «Жрать меньше надо». Да, мои возлюбленные читатели, есть такой блок, который не включает в себя болезней щитовидной железы и сахарного диабета, не содержит в себе болячек, обусловленных другими нарушениями регуляции глюкозы и внутренней секреции поджелудочной железы, в нём не упоминаются нарушения других эндокринных желез и нарушения обмена веществ. Всё это в других блоках.
Однако несколько обнадёживает нас всё тот же «The Times», представители Фонда детского роста (Child Growth Foundation) осудили нововведение Великобританского Минздрава, назвав их «ханжескими» и «жеманными». Потому что представители СGF считают, что слово «толстый» хотя и является безмерно грубым, хамским и циничным, но именно в силу своей фашистской бесчеловечности вызывает у родителей необходимый шок, после которого они начинают внимательнее следить за весом своих детей. По-моему, у аналитиков CGF законтачило нейроны в головном мозгу. Потому что не «вызывает», а «вызывало». А теперь это грязное, оскорбительное, помоечное слово «толстый» вызовет к жизни судебные процессы по множественным морально-ущербным искам.
Татьяна Толстая ещё в 1998 году писала о политкорректном состоянии сознания: «А литература? Она же просто кишит потенциальными судебными процессами. Взять хоть «Лесного Царя» Гёте в переложении Жуковского. Что делается! «Ездок погоняет, ездок доскакал, – в руках его мёртвый младенец лежал». Случись то в Америке, ездок бы в ту же минуту, потирая руки, прямоходом – к адвокату, составлять телегу на Лесного Царя: тут просматривается… harassment несовершеннолетнего с сексуальными обертонами («дитя, я пленился твоей красотой: неволей иль волей, а будешь ты мой»)…» Теперь вот ездок и до Великобритании доскакал. Да и Бог бы с ней – с литературой. Ну, посмеялась я, когда редактор американского русскоязычного журнала «Чайка» предложил мне убрать из рассказа слово «ислам» как таковое, хотя в его отсутствие текст приобретал несколько идиотический оттенок. «Зато политкорректно!» – нашёптывал мне редактор через океан в телефонную трубку. Это всё мелочи – литература. И даже судебные процессы – ерунда.
Единственное, что действительно важно – здоровье того самого «очень полного» ребёнка. Его, простите, надо лечить. Потому что – см. выше – есть в Международной классификации болезней десятого пересмотра такой блок болезней. И лечение это включает два самых надёжных и проверенных метода – меньше есть и совершать как можно больше физических упражнений! И можете подавать на меня в суд. Только пока мы будем судиться, великобританский детёныш разрастётся до таких размеров, что, окончательно «перепахав» класс IV – «Болезни эндокринной системы, расстройства питания и нарушения обмена веществ» и класс XI – «Болезни органов пищеварения», он немедля перейдёт к освоению «целины» сердечно-сосудистых, нервно-мышечных, дыхательных, кроветворных, мочеполовых и прочих органов и систем, живущих по своим жестоким законам. А там и до класса V – «Психические расстройства и расстройства поведения» – рукой подать, не извольте беспокоиться.
Всё это было бы очень смешно, если бы одна психиатр не поведала мне грустную историю. Уже из отечественных реалий.
Она выявила у молоденькой пациентки начальную форму шизофрении. Начальную, но уже достаточно выраженную – даже людям, не причастным таинств психиатрии, ясно, что это какая-то альтернативная нормальность (ничего, что я так изящно?). Две недели врач уговаривала мать девушки начать лечение. Убеждала – окучивала и вроде почти уговорила. Матушка почти поверила, что если не лечиться, то хуже будет. Много хуже. Она даже не представляет насколько. Психиатр было успокоилась и сама приняла лёгких антидепрессантов на радостях. Но не тут то было! Потому что раздался телефонный звонок, и дама сказала ей буквально следующее:
– Я долго думала над тем, что вы мне говорили. Да, это всё ужасно. Но знаете что? Мне не нравится диагноз «шизофрения». Я посмотрела в Интернете раздел «Психиатрия». Там столько всяких диагнозов неплохих. Не таких некрасивых, и даже, с позволения сказать, страшных. Может, выберем моей девочке другой? Неужели вы не можете подобрать ей что-то покрасивее?
Я не буду расписывать в красках реакцию психиатра. Приведу только одну фразу: «Пока мама думает о престиже, болезнь набирает обороты».
Пока Великобритания, Америка, мы с вами (а вы что, полагаете, нас не коснётся?) думаем, как бы, не раня, простите, ягодицу, вскрыть фурункул на оной, может развиться парапроктит.
Так что, простите, у вашего ребёнка ожирение. Он толстый. Очень толстый.
И вам бы, милочка, поменьше пирожков трескать во время беременности.
А вы, бабушка, не в курсе, какие самые распространенные проблемы у детей до года в России? Так я вам расскажу. Перегрев и перекорм. Скоро он станет очень полным и очень тёплым, как свежеиспечённый колобок. И уйдёт не только от бабушки и от дедушки, а вообще ото всех, так и не успев спеть песенку и повидать много всякого зверья, прежде чем покинуть юдоль земных печалей.
Скоро МКБ перепишут. Там есть страшные слова. Например «геморрой», «гонорея». Оплата труда специалистов на этом нелёгком поприще будет стоить не так уж и много – всего лишь годик субсахариальных детишек с «пониженным питанием» прокормить. Мы не будем называть их истощёнными. Это может их ранить. А они тоже есть хотят. Просто в отличие от великобританских – не могут. Потому что нечего. Так скоро и вымрем всем человечеством – одни от очень такой полноты, а другие – от очень такой худобы. Зато в полной гармонии и с сохранённой психикой.
«Родственник! Мне Афоня рубль должен!»
Ну, родственники, так родственники. Нет, не вообще родственники, а родственники пациентов. Некоторые архетипы.
«Умоляю, спасите!»
Упивается своим беспокойством. Готов биться головой о порог приёмного покоя и падать ниц перед доктором. А также волочиться за ним по полу, стягивая с несчастного пижаму. Поджидает в самых неожиданных местах в самое неожиданное время суток. Он так переживает за пациента, что состояние собственно пациента становится не так уж и важно для окружающего мира. Всё внимание сосредотачивается вокруг страдающего родственника. Охотно многословен с санитарками, заискивает с медсёстрами и акушерками, делает вид, что боготворит врача. Толку от него ноль. Для всех. В первую очередь – для самого пациента. Ни лекарств, ни денег от него не дождешься. Он слишком переживает для того, чтобы совершать осмысленные действия. И вообще, вам тут государство зарплату платит. В общем, дома корова недоена, Кипр накрылся медным тазом, и он, родственник, сейчас сляжет с инсультом, инфарктом и кризовой формой гипертонической болезни прямо у вас в ординаторской или в дежурке. Ведь он так переживает, что Вася порезал палец, а Маня рожает, что заботиться необходимо в первую очередь о нём. В акушерстве такими родственниками зачастую бывают свекрови и… родные матушки.
«Что тут делать, в этой больнице?!»
Презрительно-высокомерный тип. Всё знает лучше врачей, потому что смотрит передачу Малахова и читает журнал «Здоровье». Встреч с лечащим врачом избегает. Если что не так – немедленно несётся к начмеду со скандалом, потому что юридически грамотен. Начмед, вздыхая, для проформы несильно журит лечащего врача. Любимые фразы такого родственника: «Аспирин мы и дома попьём!», «Зачем делать кардиограмму каждый день?!», «Ему/ей уже все вены истыкали, зачем сдавать анализы каждый час?!», «Какой такой пыс-пыс-синдром… Ах, дэвээс? Какая разница, мы дома чистотелом чакры прочистим!» Ни лекарств, ни денег от него не дождешься. Он слишком умён, чтобы за что-то здесь платить. И вообще, вам тут государство зарплату платит. В акушерстве такими родственниками зачастую бывают… мужья.