Аквитанская львица
Шрифт:
Каждый божий день она повторяла эти слова и жила ими.
Чего Алиенора не знала, так это того, что в те самые дни, когда ее болтало по Средиземному морю, пока она со своей прислугой переходила из одних рук в другие, на восточных границах Антиохии собиралась гроза. Нуреддин, сын Зенги Кровавого, окрыленный поражениями христианских армий, решил нанести удар по христианскому княжеству.
29 июня при Инабе встретились два войска: мусульманским командовал сам Нуреддин, крестоносным — Раймунд Антиохийский.
Как разумно начинался крестовый поход, нацеленный на отвоевание Эдессы, как прав был князь Антиохии, говоривший, что защищать
И вот теперь Раймунд Антиохийский едва ли не один противостоял Нуреддину. Ему помогали отряд графа Триполийского и наемники союзников-византийцев — числом куда меньшим, чем было обещано.
За несколько дней до битвы Раймунд приехал в Розовый дворец. Он выполнил обещание, которое дал Алиеноре, — никого он не привозил больше в этот уголок рая. Здесь жила тень его племянницы и подруги — легкая и светлая тень. Он помнил все до мелочей, что было между ними: и объятия, и слова, Раймунд Антиохийский горевал, что ее нет рядом, но и радость переполняла сердце оттого, что она жила сейчас где-то и думала о нем. А в этом он не сомневался! Он знал наверняка, что как только королева окажется в Европе, то поедет к папе и попросит развода. Она уговорит понтифика, потому что нет на свете сильнее женщины, чем Алиенора, и нет ничего такого, чего бы она не смогла добиться…
Еще он вспомнил о разбитой стальным арбалетным болтом виоле. Кто был здесь без них? Кто осмелился нарушить их идиллию? Одно предположение насторожило его, но слишком невероятным казалось оно ему. Никто, кроме Констанции, не осмелился бы сказать Людовику, куда он уезжает на прогулки. И, тем не менее, стрела разбила виолу в щепы в тот самый день, когда Людовик отказался помочь Антиохии и тем самым открыл ее пределы Нуреддину…
В полдень 29 июня две армии столкнулись на равнине Инаба. Рыцарская конница разметала отряды легкой конницы турков и стальным клином врезалась в ряды вражеской пехоты, высекая турецких бойцов сотнями — насаживая на копья, снося головы двуручными мечами, легко дробя черепа кистенями и молотами. Но основная конница Нуреддина, полководца хитрого и дальновидного, напала на пехотинцев Раймунда на флангах, один из которых состоял из наемных византийцев. Греки дрогнули первыми и были тут же смяты. А многочисленная конница сельджуков, курдов и туркмен быстро обошла крестоносцев Антиохии и, замкнув круг, ударила с тыла.
Рыцарям, которых возглавлял сам князь, пришлось взять оборону и сражаться в круге. Двуручным мечом Раймунд Антиохийский, воин, которому трудно было найти равных, сносил головы туркам, обрубал руки и нещадно убивал под мусульманами лошадей. И тогда они, теряя много убитыми, предприняли тактический ход — всадники неожиданно рассыпались перед натиском рыцарей, а другие конники, вооруженные луками, нападали и пускали сразу сотни стрел по крестоносцам и боевым их коням. И вновь вооруженные ятаганами сельджуки нападали на всполошенных и раненых рыцарей.
Сразу пять стрел вошли в лошадь князя, и она, жалобно заржав и встав на дыбы, рухнула смертельно раненной
Князь выбрался из-под несчастной лошади и, поднявшись, вновь вооружившись своим мечом, успел пропороть брюхо турецкому коню, а затем и разрубить его хозяина — от плеча до живота. Но турецкий ятаган другого всадника, наскочившего сзади, разрубил ему плечо, а кривой меч третьего прорубил шлем. Голова Раймунда осталась нетронутой, но его повело от удара, и он упал. Рыцари, увидев, что полководец ранен, бросились ему на выручку, но десятки новых стрел ослабили их оборону.
И все же Раймунд вновь нашел в себе силы подняться и крепко встать на ноги. Но меч его потерялся, и первым, что он увидел, было рыцарское копье: им он прошил насквозь еще одного нападавшего — и конскую шею, и самого турка с ятаганом в руке. Но легкая конница вновь разлетелась в стороны, и лучники в седлах, туркмены, вновь нацелились луками на отбивающихся рыцарей.
На этот раз десяток стрел с близкого расстояния ударили в открытую грудь Раймунда Антиохийского, защищенную только одной кирасой…
Именно в этот день Алиенора и сказала своему спасителю Рожеру Второму в палермском дворце:
— Ваше величество, я как можно скорее хотела бы поехать в Рим и преклонить колена у трона первосвященника. Мне есть в чем покаяться, и я хотела бы видеть в исповеднике только его. Если вы дадите мне надежную охрану, я буду вам только благодарна.
— Но я слышал, что король, ваш муж, пропал, — изумленно сказал Рожер Сицилийский. — Неужели вы не хотите подождать его здесь, в моем дворце? Или вам уделяют мало внимания мои слуги? Так скажите, я накажу их и назначу новых…
Рожеру Второму было не резон отпускать королеву одну — он слышал о запутанных отношениях между Алиенорой и Людовиком, но своим норманнским сердцем, черствым и хитрым одновременно, чуял: именно туда, где находится королева Франции, рано или поздно приедет и король. Но упорхнет она в Рим, так и Людовик Седьмой погонится тотчас за ней из любого порта, куда ступит его нога. А ему, Рожеру Второму, нужно было, кровь из носу, заполучить к себе короля Франции. Людовик Капетинг, измотанный дорогой, боями, лукавыми греками и кровожадными турками, должен был заключить с ним военный союз против Мануила Комнина! Во что бы то ни стало должен был! Если, конечно, король был еще жив, а не пошел на корм рыбам во время шторма или не был убит пиратами, которых в Средиземном море кормилось грабежом и душегубством предостаточно. А коли король окажется мертв, так тем паче ему понадобится королева — тогда он приложит все усилия, чтобы заключить союз с венценосной Алиенорой.
И потому несчастной женщине пришлось считать дни в Палермо, где ее ублажали музыканты и всякое желание королевы исполнялось тотчас же. Она поняла, что стала своего рода пленницей, и решила не торопить события, а подождать, как и пристало верной жене, известий о пропавшем муже.
Король объявился ровно через месяц. Вернее, известия о короле. 31 июля на Сицилию из Калабрии прибыл гонец, сообщив, что два дня назад Людовик Седьмой высадился на южном берегу Италии, в порту Кротоне. Но он, принося благодарность королю Сицилии, собирается немедленно вернуться во Францию, где его ждут дела государственной важности. Посол был отправлен немедленно обратно с известием для Людовика Французского: король Сицилии и королева Франции встретят его в Потенце.