Алая дорога
Шрифт:
Она искала его в любом обществе, и чувствовала, как по телу пробегает горячая дрожь, если находила. Она говорила с ним без умолку и не могла наговориться. Она не могла поверить, что он, такой со всеми холодный и язвительный, её принял в свой маленький круг, уважает её, улыбается, если она говорит что-то новое, возникшее у неё в мыслях секунду назад. Весной 1912 года Елена Грушевская была счастлива полностью и безоговорочно.
Глава 6
На венчании Петра и Ольги Елена стояла рядом с Натальей и Алексеем. Умиротворяющая атмосфера церкви расслабляла, уносила в чистоту высоких мыслей. Долгая церемония медленно плыла хрустальными голосами певчих, и Елена смотрела то на жениха и невесту, стоящих перед священником в светящемся облаке счастья, то на Алексея, и сердце её жалостливо сжималось. Никогда раньше он не выглядел таким искренним. Его карие глаза такой трогательно – домашней улыбкой открывались друзьям, что многие из приглашенных удивлялись не меньше Елены. А она только доверчиво любовалась новым Алексеем.
Здесь он даже «выглядел как хороший человек», как шепнул кто-то на ухо Аде. Та насмешливо скривила пухлый рот и подняла бровь вверх, поскольку знала, как это изысканно получается у неё. Этот приём она позаимствовала у Елены. Они были немного похожи – обе юные, хорошенькие, улыбчивые. Только у Елены даже игривая улыбка раскрывала светлую сторону души, а у Ады казалась насмешливой и наводила на мысль, что та замышляет что-то недоброе. Аделаида всегда со всеми, даже с любимыми людьми, держалась так, словно знала что-то, что могло их опорочить. Даже необычное сочетание выпуклых тёмно – серых глаз и каштановых волос, тяжёлыми прядями уложенных в массивную причёску, не могло отвлечь от этой неприятной догадки. Ада была первой во всём, и некоторых пугала своим бесстрашием, но с теми, кто мог оценить её, умела дружить, хоть и ничего не прощала. «Кто предал один раз, предаст и второй», – часто говорила она Елене, победоносно выпрямляясь. Как единственная дочь своей знаменитой матери, она могла требовать всего, чего хотела, и отказов не терпела.
Ада в тот день имела право ликовать не меньше Елены, потому что её строптивое желание стать мачехой подруги скоро обещало стать явью. Накануне, гостя в доме матери Ады, женщины великосветской и либеральной, Аркадий Петрович посватался к девушке после пятимесячного знакомства, в самых романтичных выражениях убедив всех в неизбежном успехе такого союза. С Аркадием Ада хотела связать судьбу больше всего. Так не похож был элегантный опытный мужчина на тех птенцов, которые россыпью вялых перьев вертелись возле завидной невесты Петербурга, досаждая ей. Выбор был очевиден. Ада с удовольствием слушала многочисленные истории из жизни Аркадия Петровича, а мысль быть навсегда связанной с таким мудрым и сильным мужчиной переполняла её гордостью. «Подумать только, как мне будут завидовать!» – думала Ада, сидя рядом с Аркадием в гостиной старинного имения её семьи и незаметно от матери позволяя Грушевскому теребить свои тонкие унизанные поблескивающими перстнями пальчики. Аркадий Петрович в тот момент мечтал о другом и мысленно корил себя, что со свадьбой решено повременить.
Ада не могла открыться подруге в церкви со столькими ушами. Такая ошеломительная новость требовала более интимной обстановки. Аделаида не сомневалась, что Елена придёт в восторг от будущих уз.
На праздновании свадьбы собралось немного гостей, большинство из которых Елена видела впервые. Её отец отказался идти на торжество под предлогом недомогания, хотя отсутствие Аркадия Грушевского никого не тяготило. Елена не удивилась, ведь он ценил только родовитых людей, исключительно богатых мог назвать своими друзьями. Ольга Астафина родословной похвастаться не могла, а её внешность отталкивала эстета Грушевского. Состояние же новой семьи было не столь обширным, чтобы заставить его поступиться остальным.
Отец Ольги был состоятельным выходцем из купеческой семьи, дворянином в первом поколении. Этим обстоятельством она хвастаться не могла. Право на вступление в высший свет Оленька получила благодаря связям отца и великолепному образованию, почерпнутому из нескольких университетов и курсов, в некоторых из которых была вольнослушательницей. Окончательное закрепление в статусе светской женщины она получила, выйдя замуж за дворянина Петра Астафина, что, конечно, не преминули выразительно телеграфировать друг другу высокородные сороки. Этот брак, вопреки всяким традициям, заключался по истинной любви, и от него, скорее, выигрывал Пётр, получая ощутимое приданое. Ведь семья Астафиных оставила своим потомкам лишь уважаемое имя и потёртый капитал.
Ольга росла и училась в Царском селе. Всё там казалось ей гармоничным и утончённым, воспитывающим истинный вкус. С трепетом вспоминала она огромный голубой дворец, множество скульптур, летящих в движении, тихие аллеи, по которым так приятно было бродить, зная, что их топтали великие петербуржцы. Почти физическое ощущение духа гениальности, красоты и неудовлетворённости действительностью Ольга проносила через себя, при любой возможности посещая место своего детства. Она и подумать не могла, что жизнь способна быть другой. Если Ольга и поддерживала революцию, то в меньшей степени из-за своих истинных взглядов. В основном благодаря влиянию друзей.
После богослужения гулянье переместилось в особняк, арендованный отцом Ольги. Смех и благодушная болтовня не смолкали, гости поочерёдно подносили новобрачным подарки, завуалировано шутили о плодородии и целовали всех напропалую. Пётр ненароком подумал, что задохнётся от обилия незнакомых ему щёк. Елена и Алексей сидели за одним столом с Натальей и ещё несколькими людьми. Иногда, глядя на Наталью, Елена чувствовала, что сделала ей что-то непозволительное, только не могла понять, что именно. Наталья с самого начала знакомства была с ней холодно – любезна, не больше. Это казалось Елене непонятным и обидным, но она не пыталась наладить связь с Вороновой, слишком та казалась ей замкнутой и нелюбезной, особенно в сравнении с теплой Ольгой.
Елена, по натуре своей жизнерадостная и слепая, что обычно не свойственно её полу, видела только весну – жаркую, наполненную букетом неведомых раньше чувств к мужчине. Плыл май, царь всех месяцев, душистый и зелёный, с восхитительными багряными закатами, нежными цветами на молодых деревьях и свежими вечерами, несущими в себе ключ к наслаждению. Елена ни на минуту не задумалась, что жизнь её может сложиться не такой, какой она создала её в своём воображении, гуляя по пахнущим тиной набережным Петербурга.
– Как вы думаете, – спросила Елена Алексея, когда новоиспечённая семейная пара закружилась в «вальсе молодых». Для этого она даже наклонившись к нему с загадочным видом, чтобы вопрос не услышал кто-нибудь другой, – они будут счастливы?
Алексей посмотрел не неё добрым, немного ироничным взглядом, которым обычно мудрые матери одаривают крохотных детей.
– Конечно, будут.
– Но… – Елену всегда смущала его безапелляционность, – ни в чём нельзя быть уверенным, ход жизни нам не подвластен.
– Елена, – вздохнул Алексей, словно услышал что-то глупое, – запомните, жизнь – это то, что мы с ней делаем сами. Никто её не строит – ни бог, ни какие-то люди, только мы сами, каждый выбирает свой собственный путь. Если, конечно, не какие-то из ряда выходящие обстоятельства – войны, например. А Ольга и Пётр – люди великие, они не убьют своё счастье так, как это делает большинство.
Любой, даже самый нейтральный, вопрос Елены заканчивался философскими размышлениями, но это так увлекало, что она не противилась. Алексей, глядя на свою собеседницу, задумался, как можно быть настолько воздушной и мимолётной в этом адском мире, не видеть того, что творится под её носиком, того, что по его разумению, невозможно было не замечать. «Наверное, она просто такая, и всё. Ничто не может вырвать её оттуда, где она сейчас существует. Или может? Жизнь и не таких ломала». Против воли в его затуманенной душе поднималась что-то светлое, нежное и очень хрупкое к этой молодой девушке, такой… наивной до удивления. Видя её на каких-то великосветских приёмах у каких-то непонятных ему людей, он тянулся к ней. Тянулся к её живости, своеобразному уму, чистоте и невероятному жизнелюбию. «Неужели я в её годы тоже был таким?» – думал он как старик, забывая, что старше Елены всего на семь лет. Впрочем, он прекрасно понимал, что дело не в возрасте, а в личном мироощущении. Алексей, выросший без матери у чужих людей, не мог так же беззаботно смеяться, словно и не существовало на земле лицемерия.