Алая королева

Авеярд Виктория

Спереди мотоцикла засветилась фара, рассеивая тьму ночи. Отсвечивающие золотом глаза Кола встретились с моими. Он протянул мне руку.

— Мара!

Несмотря на страх, засевший где-то в глубине, я послушно надела на голову шлем.

Никогда не летала на воздушном судне, но, подозреваю, чувство полета сродни ощущениям от езды на мотоцикле. Это похоже на чувство абсолютной свободы. Мотоцикл Кола элегантно срезал повороты на дороге, неся меня к цели. Надо было отдать принцу должное: своим транспортом он управлял мастерски.

На старой дороге полным-полно ям и колдобин, но Кол умудрялся объехать их все с такой лихостью, что сердце прыгало у меня в груди. Остановились мы в полумиле от поселка. Только слезая с мотоцикла, я осознала, что крепко-накрепко вцепилась в одежду принца. Ему даже пришлось помочь мне разжать судорожно сведенные пальцы. Без тепла его тела мне сразу же стало холодно, но я отогнала непрошеную мысль прочь.

— Понравилось? — заглушая мотор, спросил он.

Ноги и спина болели после сидения в неудобной позе, а вот принц лихо спрыгнул с мотоцикла на землю.

С трудом я последовала его примеру. Колени подгибались, в ушах отдавался стук сердца, а в остальном — нормально.

— Я бы предпочла что-то поспокойнее.

— Напомни мне, чтобы я когда-нибудь взял тебя в полет на реактивном самолете. После этого ты будешь ходить кругами, шатаясь из стороны в сторону, — сказал принц, отводя мотоцикл с дороги в лес.

Забросав его ветками, Кол отошел и взглянул на дело рук своих со стороны. Если бы я не знала, где искать, то ни за что бы не увидела его с дороги.

— Вижу, ты и раньше его здесь прятал.

Кол, сунув руку в карман, глянул в мою сторону.

— Во дворцах иногда бывает очень уж… душно.

— А в пивных и харчевнях? В пивных красных не душно? — спросила я, переводя разговор в интересующее меня русло.

Вот только принц припустил по направлению к поселку так быстро, словно хотел обогнать мой вопрос.

— Я туда хожу не напиваться, Мара.

— Ты только ловишь карманников и волей-неволей вынужден давать им работу.

Кол резко остановился и обернулся так, что я прямо-таки наткнулась на его твердокаменную грудь. А потом я услышала, как он хохочет.

— Ты сказала «волей-неволей»? — смеясь, выговорил он.

Я покраснела под слоем грима и слегка оттолкнула его.

«Весьма неосмотрительно», — пожурила я себя, но вслух произнесла:

— Ответь лучше на мой вопрос.

Улыбка на лице осталась, а вот смех стих.

— Я делаю это не ради своего удовольствия, Мара. Ты должна меня понять. Однажды я стану королем. Быть эгоистичным — привилегия, недоступная королям.

— А мне казалось, что король — человек, наделенный всеми мыслимыми привилегиями.

Кол покачал головой. Взгляд у него стал каким-то потерянным, когда он на меня смотрел.

— Хотел бы я, чтобы ты была права.

Кол разжимал и сжимал пальцы в кулак. Я практически видела, как от его кожи отделяются крошечные язычки пламени. С гневом принц, впрочем, быстро справился. После вспышки ярости остались лишь угольки сожаления, едва тлеющие в его взгляде.

Тогда он вновь зашагал к поселку. На этот раз принц уже не торопился.

— Король должен знать свой народ. Именно это я пытаюсь тебе втолковать, — тихим голосом произнес он. — Я брожу по столице и езжу на фронт. Я хочу сам видеть истинное положение вещей в стране, а не то, что мне рассказывают советники и дипломаты. Так должен вести себя любой хороший король.

Говорил он так, словно желание стать хорошим королем было чем-то постыдным. Возможно, в глазах его отца и всех этих придворных дураков так оно и было. Кола с детства учили произносить слова сила и могущество. Иным словам, столь необходимым правителю, его не учили, не учили словам доброта, великодушие, сострадание, храбрость и равенство.

— И что же ты там увидел, Кол? — спросила я, махнув рукой в сторону поселка, уже замаячившего между стволами деревьев.

Сердце екнуло в груди от близости к дому.

— Мир на лезвии ножа. Вот-вот он, потеряв равновесие, сорвется в пропасть, — вздохнув, ответил он, прекрасно понимая, что не такой ответ я желаю услышать. — Ты понятия не имеешь, насколько все ненадежно и изношено. Еще немного, и этот мир развалится, превратившись в сплошную руину. Мой отец делает все от него зависящее, чтобы спасти нас. Я собираюсь быть не хуже его.

— Мир и так — сплошная руина, — промолвила я, меся сапогами грязь на дороге.

Отсюда, из-за деревьев, открывался хороший вид на грязное захолустное селение, которое я привыкла считать своим домом. По сравнению с Чертогом поселок казался настоящей помойкой, если не преддверием ада. Почему он этого не замечает?

— Твой отец защищает своих людей, не моих.

— Любые перемены даются недешево. Многие умрут, главным образом красные. Победа наступит, но это будет не твоя победа. Ты не имеешь полного представления о том, что происходит.

— Я слушаю. Рассказывай, — обидевшись, ощетинилась я. — Я хочу иметь более полное представление, как ты выразился.

— Озерщики — они похожи на нас. Государственный строй — монархия. Правящая элита состоит из серебряных. Князья Пидмонта, наши единственные союзники, никогда не поддержат государство, в котором красные обладают равными с серебряными правами. Степняки и тираксы — такие же. Даже если в Норте произойдут коренные изменения, соседние страны не допустят, чтобы это продлилось долго. На нас нападут, разделят и разорвут нашу страну на клочки. Будут войны, а вместе с ними новые смерти.

Я вспомнила карту Джулиана, на которой обозначены другие государства. И везде правят серебряные. И нигде нет места красным.

— А если ты ошибаешься? Что, если Норта положит начало изменениям, которые просто необходимы? За нами пойдут другие. Никто не знает, куда может привести свобода.

Кол не ответил. Наступило безрадостное молчание.

— Вот он, — сказала я, остановившись невдалеке от знакомых очертаний моего дома.

Мои ноги тихо ступали по древесине, а вот под тяжестью шагов Кола ступеньки лестницы жалобно скрипели. Он почувствовал мое беспокойство и положил свою теплую руку мне на плечо, но легче от этого не стало.