Александр Грозный. Исчадия Ада
Шрифт:
Ей точно нравилось это необычное в том мире слово, которое Санька то и дело повторял.
— Ну, всё! Тогда, действительно, отбой связи!
Марта издала короткие гудки: «Ту-ту-ту-ту», и Санька рассмеялся. Так он когда-то шутил над ней, теперь пошутила она.
Санька висел над Люцихой, так называлась маленькая речушка и местность ей окружающая, где он тогда охотился и размышлял, чем он тут будет заниматься и как. В телесном обличии ему тут не жить не получится. Так и так наткнётся он на людей, у которых возникнут к нему вопросы. Снова прийти к Устинову и напроситься
Хотя… Почему это нет? Ведь паспорт и другие бумаги у него хранились в избушке в тайничке. Там и деньги хранились и корешки женьшеня. Хороший у него там был схрон. Вряд ли его кто нашёл. Не в избушке он даже был, а рядом с ней. Вкопанный в землю сейф бывшего председателя сельсовета. Да-а-а… А председатель тот сейф сделал где-то то ли в Хабаровске, то ли в Комсомольске на Амуре. И сделал из какого-то сплава. Может быть из титана. Хотя… Какой там титан в советское время? А почему нет? Был титан и тогда. Был, мать его!
Сейф был большой, толстостенный, но лёгкий. Санька его сам дотащил на санках от дороги в самую горку, где стояла избушка.
— Где она, кстати сейчас? — спросил сам себя Санька и сфокусировался на дороге.
— Ага! Вот она! Кхе-кхе… Подзаросла избушечка лесом. Не пользуются ею, что ли.
Санька спустился к домику и материализовался. Избушка выглядела заброшенной.
— Сколько же прошло лет? — прикинул Санька. — Если считать чистыми, то он умер в две тысячи двадцать первом, а прожил в шестнадцатом веке почти двадцать лет. Значит, сейчас тут две тысячи сорок первый? Ничего себе! Однако, за двадцать лет зарасти должно было и посильнее. Да-а-а… Значит, жили тут и после меня, а сейчас, года два как забросили.
Избушка представляла собой простой квадратный сруб с двумя лежанками у двух стен, между которыми у третьей стены стоял приколоченный к ней небольшой столик. Над столиком имелось небольшое оконце, над оконцем полочка, а на ней Санька увидел свой старенький радиоприёмник и, как не странно, на окне висела маленькая солнечная батарея.
— Вот же ж! — удивился Санька.
Глава 19
Он тут же, проверив провода, идущие от батареи к радиоприёмнику, включил его. Радио было настроено на станцию «Вести ФМ» вещающую на коротких волнах в диапазоне тысяча четыреста тринадцать герц и Санька тут же услышал жизнерадостный голос радиоведущего.
— О-о-о! Как же я скучал по вам! — радостно проговорил Санька. — Что там на фронтах Донецка и Луганска? Кхе-кхе! Хотя, если сейчас сороковой год, то всё вроде бы должно уже устаканиться.
Санька видел и раньше, что на Донбасе твориться чёрт знает что, но в глубину процесса не мог вникнуть, так как не имел возможности понять суть конфликта и тем более какую роль в этой гражданской войне Украины играет Россия?
То, что он услышал сейчас, поразило его до глубины души. Охренеть! Фашисты на Украине сносят памятники русским воинам освободителям, запрещают русский язык и убивают русское население Украины. Послушав немного
— Приехал в отпуск, твою мать! — выругался он и оглядел избушку.
Пока он слушал радио, сидя с открытым ртом и уставившись в стоявшую на столе керамическую кружку, то ничего не замечал, словно бы отключившись от окружающего.
— Словно тут и не было никого после меня, — подумал Санька. — Двадцать лет? Не может быть. И кружка стоит, как я её оставил. За двадцать лет радио бы точно «сдохло». Окислилось бы внутри. А тут даже провода не отвалились от контактов. Как скручивал их наскоро к переходнику, так и есть. Позеленели только слегка.
Тревога из сердца не уходила. С другой стороны… Если мужики спокойно проводят время в лесу, то тотальной мобилизации нет, а значит тот конфликт локальный. Хотя… Сообщалось и о ракетных обстрелах и о самолётах с танками. И… Во время Чеченских войн, тоже народ не особо «парился». Кто-то воевал, а кто-то не парился, живя обычной жизнью. Ему-то, Саньке, уж точно пока не стоит сильно заморачиваться. У него-то и тогда не было военного опыта, кроме переподготовок, а теперь есть военный опыт, но, кхе-кхе, опыт сражений шестнадцатого века.
Постепенно сердце «отпустило» и переживания отошли на задний план, оставив напряжение в нескольких ментальных центрах, продолжавших обрабатывать полученную по радио информацию.
— Прибраться бы, — сам себе сказал Санька и нашёл взглядом веник с совком, стоящие в углу за железной печкой.
Однако сначала он сходил к роднику, бившему из склона метрах в десяти и набрал с помощью жестяного ковшика воды в старое ржавое, но тоже не прохудившееся ведро. Отлив воды в таз и поставив таз на деревянную лежанку, запревшие, пахнувшие плесенью матрас и постельное бельё он вынес на улицу и развесилна натянутой меж деревьев верёвке, Санька смочил веник и обмахнул им стены от пыли и паутины, а потом протёр все выступающие поверхности мокрой тряпкой.
Потом нашёл бутылочку с уксусом и, вылив в таз с чистой водой примерно с четверть, повторил процедуру. В избушке как-то сразу «посвежело». Несмотря на жару, он нашёл жестяную банку с плотно пригнанной крышкой, где лежали спички, зажигалки и свечи, и затопил печку. Почему-то он не хотел передоверять эти простые хлопоты никому. Давненько он сам не занимался хозяйством, а потому даже и не пытался пока воплотить из своего света кикиморку. Знал же, что если появится помощница, то он взвалит на неё все дела по дому. Он, безусловно, так и сделает, но чуть позже.
Санька, кстати, не стал переходить в материальное состояние полностью, оставив себе возможность исчезнуть при необходимости, мгновенно, чуть шагнув глубже в навь. По сути, в яви сейчас перемещался и управлялся с предметами Санькин призрак, однако следов на земле призрак не оставлял, хотя по оной ступал вполне уверенно и траву слегка приминал. Просто Санька так настроил свою высоту над поверхностью и ступал по воздуху, аки по тверди.
Вскрыв тайник, он достал из него пшеничную крупу, соевое масло, соль и поставил на печь вариться кашу. Достал свои документы.