Александр Николаевич Формозов. Жизнь русского натуралиста
Шрифт:
Как бы гостеприимны ни были Губаревы, а зимовать приходилось в тылу у белых. Но красные день ото дня приближались. 5–13 ноября они уже на Хопре, 7 декабря – в Вешенской. 25 занят Донбасс, 7 января 1920 года – Новочеркасск, 10 – Ростов-на-Дону. В марте развернулась победоносная Егорлыкская операция. В район Екатерининской красные пришли между 25 декабря 1919 и 2 января 1920 года [50] . Но и белые сопротивлялись, организовав в декабре 1919 года контрнаступление на участке от устья Хопра до устья Медведицы.
50
Агуреев К.В. Разгром белогвардейских войск… С. 157.
Глухо доходили
Где-то весной он покинул Кочевань. Его назначили в 143-ю стрелковую дивизию, но тут же для проверки отправили в тюрьму (за февраль – март в дневнике нет ни одной записи). В итоге это оказалось благом. Подразделение, куда его сначала направили, погибло в боях. Выйдя и из этого испытания, отец присоединился к направлявшимся на фронт частям. Вместе с ними он двинулся на Кавказ в роли чертежника оперативного отдела штаба 9-й армии. Есть записи его апрельских наблюдений в районе Ростова-на-Дону и Екатеринодара.
В Екатеринодар 9-я армия, которой в марте – апреле 1920 года командовал двадцатичетырехлетний Иероним Петрович Уборевич (1896–1937), вошла 17 марта. Перед этим 20 февраля Деникин предпринял последнюю попытку перейти в контрнаступление, но она была сорвана. 27 марта красные заняли Новороссийск, 8 апреля – Туапсе, 29 апреля – Сочи, 2 мая 1920 года Кубанское казачье войско капитулировало. В том же месяце Уборевич был переброшен на польский фронт. Тогда же демобилизовался и А.Н. Формозов. Я не слышал от него, что в дни гражданской войны он бывал в Туапсе иди Сочи. Когда он писал в своей автобиографии о демобилизации после выхода 9 армии к Черному морю, он скорее всего не имел в виду лично себя, а говорил об общем положении дел. С фронта Формозов был отозван как работник отдела речных наблюдательных станций управления водного транспорта Волжского бассейна Нижегородского совнархоза по отношению отдела от 2 мая 1920 года. При демобилизации выдали хорошее английское обмундирование, но по дороге его украли.
Запись о куропатках, замеченных 10 мая 1920 года у хутора Кочевань, показывает, что по пути домой Александр Николаевич заехал к своим спасителям. К лету 1920 года он был уже на родине, а 1 июля отправился в очередной рейс на брандвахте. Она спускалась вниз по Волге – к Сызрани, Вольску, Хвалынску, Саратову. В дневнике, как всегда заполненном данными о животных, прорываются признания, что команда голодает. Вся надежда на рыбную ловлю иди удачную охоту. Плавание длилось более пяти месяцев. В Нижний вернулись 5 декабря. Важным результатом поездки была привезенная с низовьев Волги соль. Ее можно было обменивать на продукты, поддерживая бедствующую семью.
Война для А.Н. Формозова закончилась. Виделся конец ее и для всей страны. Начиналась новая жизнь. Нужно было думать, как найти в ней свое место.
Студенческие годы (1920–1925)
25 июня 1918 года на базе ликвидированного Политехнического института в Нижнем Новгороде был создан университет. После демобилизации А.Н. Формозов продолжил там свое обучение, выбрав, конечно, биологический факультет. В 1921 году факультет был закрыт, и отец уехал в Москву. С тех пор он бывал на родине лишь наездами.
До осени 1922 года Александр выполнял обязанности техника-топографа в отделе речных наблюдательных станций. Возобновились его экскурсии в окрестностях города, по-прежнему велись дневники. На дневнике 1921–1922 годов поставлен эпиграф – слова К.Ф. Рулье, которые впоследствии профессор Формозов часто повторял своим ученикам: “Приляг к лужице, изучи подробно существа – растения и животных, ее населяющих, в постепенном развитии и взаимно непрестанно перекрещивающихся отношениях организации и образа жизни, и
51
Рулье К.Ф. Жизнь животных по отношению ко внешним условиям. М., 1862, с. 118.
У молодого Нижегородского университета не было ни сильного преподавательского состава, ни хорошего оборудования. Тем не менее, занятия шли по положенной программе. На пароходе “Горный инженер Белямин” проводилась летняя практика, студенты изучали рыб и планктон. Однокурсники отца Е.Я. Шапошникова и Л.А. Самойлович рассказывали Е.М. Абрашневой, что он выделялся среди студентов по уровню своих знаний, много времени проводил в университете, выступал там на кружке “Зоологические вечера”, много работал в Естественно-историческом музее. Пароход для практики достал якобы именно он, пользуясь старыми связями с водниками. С 26 января по 24 марта 1921 года он входил в курсовой студенческий комитет. Вышел из него по собственному желанию [52] .
52
Нижегородский обл. архив. Ф. 377, оп. 1, ед. хр. 810, л. 52, 127; Абрашнева Е.М. Нижегородский период жизни и деятельности А.Н. Формозова (рукопись). С. 28–30.
Страница из дневника А.Н. Формозова 1921 г.
Все же чаще Александр Николаевич совершал вылазки в природу один. В октябре 1921 года он отправился в командировку от Естественно-исторического музея Нижегородской губернии для исследования сибирской фауны хвойных лесов Керженца и его притоков. Время было уже позднее. В основном пришлось ограничиться расспросами охотников, Тогда отец добрался до знаменитого Оленевого скита, описанного Мельниковым-Печерским, где застал старух, помнивших этого “гонителя и зорителя” старообрядцев. Что касается расспросов у крестьян, то этим Александр Николаевич не пренебрегал и в дальнейшем, в зрелые годы. Его ученик В.В. Груздев в письме ко мне от 16 апреля 1981 года отмечал свойственное учителю “глубочайшее уважение и любовь к… массе людей, работающих в природе. Это и крестьяне, и охотники-промысловики, и пастухи, в общем все, кто добывает свой хлеб, находясь в тесном общении с природой. В А.Н. жило глубокое убеждение в том, что, общаясь с природой, эти люди не могут не замечать, не запоминать много интересных и ценных для науки явлений. Поэтому натуралист не должен полагаться только на себя, но обязан изыскивать способы использования этого источника – народного опыта, народных наблюдений, А.Н. был лишен академического высокомерия, он умел слушать и уважать слова и мнения любого человека, на любом ранге общественном. Он этому всегда учил и нас”.
В феврале 1922 года Формозов вновь был на Керженце, на этот раз вместе с Г.Д. Шапошниковым. Братья Шапошниковы – Георгий (1902–1963) и Федор (1909–1973) Дмитриевичи, такие же, как Александр, страстные охотники и любители природы, кончали не гимназию, а реальное училище, и потому знакомство с ними состоялось только в двадцатые годы. Друзья нередко ездили на охоту. Весеннее путешествие в Заволжье на глухариные тока с Георгием – “Зорькой” Шапошниковым нашло отражение в “Шести днях в лесах”. В дальнейшем Георгий Дмитриевич стал инженером авиационной промышленности, а Федор Дмитриевич – ученым-зоологом. В 1960-х годах он преподавал в Тюменском пединституте, Александр Николаевич регулярно с ним переписывался, навещал его в Тюмени, ездил с ним по Оби.