Александр у края света
Шрифт:
— Прошу прощения, господин, — сказал я. — Но что ты только что сказал?
— Ты офицер, который будет командовать пчелами, — сказал он и ухмыльнулся. Мне это не понравилось. — Ну, — продолжал он, — все, что я могу, это пожелать тебя всяческих успехов. Главное, смотри, чтобы проклятые твари никого не искусали.
Что же, братец, я надеюсь, что теперь тебе по-настоящему стыдно, поскольку твои грехи наконец предстали перед твоими очами, и если бы ты не сломал мне ногу, я был свернул твою поганую шею прямо сейчас; так что, может, ты не так уж и глуп. Когда я через несколько минут явился к новому месту службы, я понял в точности,
(— О пчелах?
— Закидывать ульи с пчелами в подкопы, чтобы изводить вражеских саперов. И подумать только — ведь это же я сам тебе о них рассказал…
— Клянусь тебе, — перебил я его, — на могиле сына клянусь, я никогда ничего подобного не делал.
— Александр сказал — делал. То есть, — уточнил он, — ты понял, о чем я. Он сказал, это была твоя идея.
— О, конечно, — ответил я яростно. — А еще он говорил, что я был его наставником и мудрейшим человеком на свете. И при всем при этом ты веришь его словам больше, чем моим?
Эвдемон несколько мгновений всматривался в меня.
— Хочется тебе верить, — сказал он, — но я слишком хорошо тебя знаю. Человек, который зарабатывает на пропитание с помощью ручной змеи в винном кувшине, не может быть слишком щепетильным относительно своих источников. И если уж мы об этом заговорили, я предлагаю тебе перестать мне врать. Меня бесит, когда мне врут).
Так или иначе (продолжал Эвдемон), вот тебе ответ. Ты спрашивал, что ты такого сделал, что исковеркало мне жизнь, и я тебе рассказал. Из-за тебя я из успешного, компетентного профессионального военного в мгновение ока превратился в пасечника. И все, что я могу тебе сказать, это спасибо.
Спасибо тебе, так тебя в сраку, огромное.
Глава двадцатая
— Ладно, — сказал я. — Я понимаю, как ты пришел к мысли, будто это твое назначение к инженерам — моя вина. Но это довольно далеко от исковерканной жизни, как ни посмотри. Он скорчил рожу.
— Да ты просто не понимаешь, — сказал он. — Ты действительно ни шиша не втыкаешь. Вопрос тут вот в чем: хватит ли мне терпения и сил растолковать тебе это?
Я пожал плечами.
— Как тебе угодно, — сказал я. — Разумеется, мне до смерти хочется услышать, как ты провел все эти годы, но если тебя гложет некая иррациональная неприязнь…
— Иррациональная неприязнь, — повторил он и слегка поерзал, пытаясь облегчить боль в ноге. — Ты знаешь, мне бы не помешала трость. Скажем, обломок копейного древка как раз подошел бы. Такой, знаешь, достаточно длинный, чтобы прямо с этого места разбить твою тупую рожу. Слушай, Эвксен, меня не гложет иррациональная неприязнь, как ты изящно выразился. Меня гложет совершенно рациональная неприязнь, и сама мысль о том, что к тому моменту, как я встану с этой койки, ты окажешься в безопасности в своей долбаной Согдиане, заставляет меня...
Я вздохнул.
— Хорошо, — сказал я. — Расскажи обо все. Может быть, рассказ поможет тебе успокоиться.
— И не рассчитывай на это, братец, — он зевнул, и я заметил, что у него не хватает двух передних зубов. — Тем не менее я думаю, что будет правильно и хорошо поведать тебе, что ты натворил. После этого, если в тебе осталась хоть капля совести, ты уберешься с моих глаз и повесишься, чтобы избавить меня от лишних хлопот.
Представь себе, дорогой брат (сказал Эвдемон), жизнь
Люди строят. Пчелы тоже. Люди живут сообществами. Пчелы тоже. В идеале, люди трудятся совместно для достижения общей цели, общего блага, всеобщего процветания. Пчелы тоже. Люди иной раз оказываются способны на крайнюю самоотверженность, жертвуя жизнью ради дома и семьи. Пчелы тоже. Люди владеют территориями и любят выколачивать дерьмо из захватчиков и незваных гостей. Пчелы тоже. Человеческие сообщества состоят из работников внизу, людей получше в середине и главного начальника наверху. Пчелиные тоже. Говоря по правде, с тех пор как возникли города, люди пытались жить настолько по-пчелиному, насколько могли; порядок, преданность, усердие, жертвенность, не говоря уж об отсутствии личных свобод и слепой нетерпимости ко всем прочим живым существам. Люди не могу, по крайней мере, на нынешний момент, летать, и ими не правят женщины; если не считать этого, все различия человека и пчелы заключаются в размерах, а размер, как говорится — не главное.
В общем и целом я не люблю пчел; никогда не любил и уж точно никогда не полюблю. Отчасти потому, что от их гудения у меня ноют зубы и мне не нравится, когда меня кусают, но это пустяки. Больше всего меня выводит из себя, думаю, это угнетающее сходство между ними и мной. Как это отец говорил нам, волоча к очередному учителю: тяжко трудись, внимательно учись, наблюдай, вникай, и в один прекрасный день ты станешь таким, как он. Ну так вот, я смотрю на Пчелу, на ее опрятную форму, на ее встроенность в иерархию, ее беспримерную преданность и копье установленного образца, торчащее из задницы, и вижу себя. Насмотревшись, я давлю ее, если хватает проворства.
В первый мой день в должности Синтагмарха Пчел сержант отвел меня в дальний конец лагеря, куда никто не заглядывал, и представил моим новым подчиненным. Там их было что-то около десяти миллионов, разделенных на двадцать пять ульев, каждый под командованием королевы, а те, надо полагать, подчинялись непосредственно мне. Первым делом они прогнали меня три раза вокруг расположения и искусали все ноги. Тут-то я и обнаружил, к крайнему своему огорчению, что у меня непереносимость к пчелиным укусам.
Вообще-то я должен был знать. Возможно, ты помнишь, как-то летом — думаю, мне было восемь или девять — меня под подбородок укусила пчела, вся шея раздулась, как бурдюк, и целую недели все были уверены, что я помру. Похоже, я отношусь к тем людям, которые очень плохо переносят пчелиный яд, потому что на второй день Синтагмарх Пчел чувствовал себя столь скверно, что смог только выползти из постели, свалиться на пол и остаться лежать мордой вниз.
Да, я совершенно готов был на этом и закончить службу в корпусе инженеров, и какая разница, что это означало также и конец карьеры в македонской армии? Но прежде, чем я оправился настолько, чтобы доползти до шатра Его Величества и сдать пост, явился мой сержант, ведя в поводу пару скифов. Выглядели они по-настоящему опасно — ну да ты все о них знаешь — и я как раз собрался спросить сержанта, кто это его научил водить в расположение части кровожадных каннибалов, однако он первым сообщил, что эти скифы — эксперты во всем, что касается пчел, включая и их укусы.