Чтение онлайн

на главную

Жанры

Александр у края света
Шрифт:

Сражаясь в суде, я зарабатывал на жизнь тем же способом, что и все прочие бедные афиняне, а именно торчал в судах и в Собрании. Три обола в день за участие в жюри присяжных и столько же за посещение Собрания; это заработок, но в качестве профессиональным гражданином, ты постоянно встречаешь всякого рода вредных для здоровья типов. Традиционно присяжных набирают из безденежных, бессемейных старичков, о которых некому позаботиться. Половина была совершенно глуха, половина другой половины — безумна или в маразме, так что они не помнили собственных имен, не то что аргументов тяжущихся сторон. Однако когда ты оказываешься перед судом, именно они и принимают решение, жить тебе или умереть, а решение, которое они выберут, можно предсказать, рассматривая их ногти: профессионального присяжного

можно узнать по комкам воска, налипшим на пальцы.

Когда обвиняемого признают виновным, видишь ли, суровость наказания определяется по длине линии, процарапанной каждым из них на восковой табличке — чем длиннее линия, тем тяжелее кара.

Тот же набор расчлененных мертвецов заседает в Собрании, если им не удается попасть в жюри (работа присяжного ценится больше, поскольку заседания короче и легче для старческих мочевых пузырей, хотя опытные присяжные являются на работу с собственными ночными горшками. Это смущает, знаешь ли, если не сказать сильнее, когда ты произносишь последнее слово, а все, что слышишь в ответ — звон мощной струи о керамику); и большое облегчение приносит сознание того, что именно эти люди держат в своих руках всю мощь афинской демократии — самой справедливой и совершенной демократии из всех известных миру.

Особенно мне запомнился один день: я заседал в жюри, рассматривающем запутанное дело о мошенничестве, а доказательства были скучны настолько, насколько это вообще возможно. Я, должно быть, был моложе самого молодого из присяжных лет эдак на двадцать. Неподалеку расположилась пара завсегдатаев — мы называли их "живыми трупам", поскольку они были такими старыми и иссохшими, что под тонкой кожей можно было разглядеть кости — и вела беседу, которая завязалась лет десять назад. Едва начинались слушания, они принимались разговаривать. Когда суд распускали на ночь, они прерывались посреди фразы и расходились по домам.

На следующий день разговор возобновлялся с той самой точки, на которой был прерван. Никто бы не смог разобраться, что является предметом этой марафонской беседы. Она как-то касалась ссоры между их сестрами, давно покойными, но поскольку они то и дело углублялись в побочные материи, понять, в чем суть, не представлялось возможным.

Сидящий рядом со мной быстро заснул; и не он один, если уж на то пошло. По другую сторону сидел другой старикашка, весь день потихоньку напевающий себе под нос; просить его прекратить было бессмысленно, и даже удар локтем под ребра не имел эффекта. Прямо передо мной располагался другой старик — этот разговаривал сам с собой, а рядом с ним восседал другой знаменитый присяжный, по прозвищу Океан, которого удостоился за то, что никогда не иссякал (однако знаменитость ему принесло обыкновение внезапно опорожнять горшок на расположенные ниже скамьи).

Это было в начале моей юридической карьеры, и я еще не оставил попыток разобраться, что здесь вообще происходит; но благодаря храпу, журчанию, гудению, бормотанию и пронзительным голосам Живых Трупов — это если не упоминать солнечный жар и твердость скамей — безнадежно запутался в первые же полчаса. Когда наступило время голосовать, пристав разбудил спящих и погнал нас со скамей к урнам. Белые камешки означали «невиновен», черные — «виновен»; правда, камешки мы должны были приносить свои, а белые найти труднее. Так или иначе, мы проголосовали и приговор был: виновен, так что мы снова расселись, чтобы выбрать наказание. Мои соседи не затруднились: они вонзили когти в воск и рванули со всей силы, как кот — мертвую мышь, проведя длинные борозды через всю табличку: смертный приговор. Когда его огласили, законник, выступавший на стороне обвиняемого, поднялся и попытался объяснить, что за данное преступление не предусмотрен смертный приговор; оно наказывается штрафом или, в худшем случае, изгнанием. Едва он уселся, как подскочил его оппонент и потребовал от нас обвинить защитника в оскорблении суда, коль скоро тот попытался опротестовать решение квалифицированного жюри. В результате нам пришлось голосовать еще раз, а поскольку это было последнее дело в тот день, то камешки у нас уже кончились. Пристав, однако, нашел выход из положения; он нашел торговца бобами

и конфисковал его товар, а затем распорядился использовать бобы вместо камешков. Бобы эти были темно-коричневыми, почти черными, так что адвоката признали виновным и пристав пустил по кругу восковые таблички. Несколькими минутами позже он объявил, что присяжные выбрали смертный приговор, который является законным в случае оскорбления суда; произошло вот что: поскольку нетронутых табличек уже не оставалось, раздали те, по которым определяли наказание для предыдущего подсудимого, забыв объяснить, что их следует перевернуть.

После окончания заседания я из праздного интереса остановил одного из стариков и невинным тоном поинтересовался, что означает длинная черта через всю табличку.

— Она означает, что он виновен, конечно, — сказал старик.

— Правда? Я думал, для этого служат камешки.

— О. — старик на мгновение задумался. — Нет, — сказал он. — Ты не прав. Я хожу в этот суд уже сорок лет и всегда так делал, и никто ни разу мне ни сказал, что я ошибаюсь.

Постепенно я выяснил, что произошло в Антольвии.

Выжил один горожанин — один. Это был иллириец, который спрятался в яме-зернохранилище. Когда его амбар подожгли, крыша рухнула таким образом, что образовался карман, воздуха в котором хватило до конца пожара, поэтому он не задохнулся дымом; но он пролежал там две недели, придавленный упавшей балкой без возможности сдвинуться с места, пока волею случая не был обнаружен одессосцами, пришедшими поглядеть, не уцелело ли зерно. Он выжил, питаясь сырым зерном и каплями воды из мельничного канала, которая разлилась, когда в канал рухнул дом, и потекла по полу амбара. Поскольку пол был хорошо утоптан, вода не впитывалась в него и достаточное ее количество стекало в яму, так что он ловил капли губами и не умер от жажды. Придавило его так надежно, что ему пришлось отрезать обе ноги, чтобы вытащить.

Когда он снова обрел способность говорить, то рассказал, что помнил, то есть немного. Накануне вечером он напился и не смог дойти до дома; добрел до амбара приятеля, залез в него и устроился на куче сена. Когда началось нападение, его разбудили крики и вопли; он сразу сообразил, что происходит, нырнул в яму с зерном и стал надеяться на лучшее. Вышло так, что упал он головой вперед и едва не утонул в зерне; это было, как плыть сквозь грязь, сказал он, зерно набилось в рот и в нос, так что он чуть не задохнулся.

А вообще он не был удивлен тем, что произошло, учитывая, что Генерала убили, а ойкист уехал пару дней спустя, забрав с собой волшебных змей, защищавших город. Совершенно очевидно, сказал он, что змеи предупредили ойкиста о надвигающейся беде и посоветовали уносить ноги, пока жив.

Сложнее оказалось разобраться со скифской стороной истории. В сущности, прошел целый год и я практически потерял надежду узнать правду, когда случайно познакомился со скифским стражником (он арестовал меня за то, что я уснул в одном из своих любимых питейных заведений на агоре). Когда он узнал, что я недурно изъясняюсь на его родном языке, то был весьма впечатлен и отпустил меня; затем он спросил, где я научился скифскому. Я сказал — где, и он впал в задумчивость.

Нападавшие, как выяснилось, были из его народа, савроматов; точнее говоря, это был бродячий отряд, сбежавший после поражения в некой гражданской войне и подавшийся на юг, через земли ализонов и далее в населенные области. Он сам не был в этом отряде, но зато там был его двоюродный брат, который и рассказал ему всю эту историю. Как раз тогда я и узнал историю богача, чей сын похитил лошадь, и все остальное. Когда мы сожгли деревню, богач объехал другие деревни, угрожая, что каждая из них может стать следующей. Все крайне взволновались, как ты можешь вообразить, но никому не улыбалось решать проблему своими руками, поскольку мы были столь воинственны и безжалостны. Затем волею случая появились эти изгнанники-савроматы, которым немедленно и поручили атаковать колонию. Они ответили, что воевали с собственными соплеменниками, с царскими скифами, с ализонами и персами; горстке греков их не запугать. Их было примерно семь сотен, насколько я понял, и все при лошадях.

Поделиться:
Популярные книги

Часовое имя

Щерба Наталья Васильевна
4. Часодеи
Детские:
детская фантастика
9.56
рейтинг книги
Часовое имя

Ох уж этот Мин Джин Хо 4

Кронос Александр
4. Мин Джин Хо
Фантастика:
попаданцы
дорама
5.00
рейтинг книги
Ох уж этот Мин Джин Хо 4

Аутсайдер

Астахов Евгений Евгеньевич
11. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Аутсайдер

Вдова на выданье

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Вдова на выданье

Блуждающие огни 2

Панченко Андрей Алексеевич
2. Блуждающие огни
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
альтернативная история
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Блуждающие огни 2

Кодекс Охотника. Книга VI

Винокуров Юрий
6. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга VI

Волк: лихие 90-е

Киров Никита
1. Волков
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Волк: лихие 90-е

Магия чистых душ

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.40
рейтинг книги
Магия чистых душ

Релокант. По следам Ушедшего

Ascold Flow
3. Релокант в другой мир
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Релокант. По следам Ушедшего

(Не) Все могут короли

Распопов Дмитрий Викторович
3. Венецианский купец
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.79
рейтинг книги
(Не) Все могут короли

Изгой Проклятого Клана. Том 2

Пламенев Владимир
2. Изгой
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
фантастика: прочее
5.00
рейтинг книги
Изгой Проклятого Клана. Том 2

(Бес) Предел

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
6.75
рейтинг книги
(Бес) Предел

Отверженный VIII: Шапка Мономаха

Опсокополос Алексис
8. Отверженный
Фантастика:
городское фэнтези
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Отверженный VIII: Шапка Мономаха

Её (мой) ребенок

Рам Янка
Любовные романы:
современные любовные романы
6.91
рейтинг книги
Её (мой) ребенок